Битва за страну: после Путина - стр. 22
– У меня принципиальное несогласие с коллегой. Как говорил мудрый Омар Хайям: «Ты лучше голодай, чем, что попало есть. И лучше будь один, чем вместе с кем попало». Сегодня войти в правительство Столбова – это хуже, чем быть вместе с кем попало. Это значит сотрудничать с людьми, на руках которых кровь невинных жителей Афганистана и Северного Кавказа, с людьми, которые гордятся своим советским прошлым. Идти на сотрудничество с такой компанией – не просто сделать ошибку. Это, как говорили у нас на зоне – ссучиться.
– Простите, – растерялся Слава, – а как же Ходорковский? Ведь он же согласился…
– Ссучился, – радостно констатировал Андрей Борисович. – В тюрьме себя сохранил, а как вышел на волю – пошел на недопустимый компромисс. И это относится к каждому, кто будет сотрудничать с новой властью, не добившись от нее принципиальных условий.
– Андрей Борисович, – взмолился Слава, – у меня еще две минуты, потом вы.
Однако Андрей Борисович выпустить микрофон уже не мог просто физически. Он сжимал его, как окруженный боец последнюю гранату, и тараторил, будто включил запись:
– Российская власть должна морально переродиться. Покаяться за прежние преступления путинизма, ельцинизма, сталинизма и царизма. Только при этом условии сотрудничество с ней не сделает человека нерукопожатным…
Если Слава на словах был почтителен, то его руки действовали по своей программе. Он пощекотал Андрея Борисовича под мышкой, выхватил микрофон.
– Уважаемые собравшиеся. Мой уважаемый коллега озвучил…
Андрей Борисович и сам вцепился в микрофон. Создался паритет: никто не мог продолжить выступление, оба вежливо боролись.
Группа прикрытия, создавшая живой коридор, разделилась. Одни оказались сторонниками Славы, другие – Андрея Борисовича. Осторожно толкая друг дру га, граждане пытались разъединить борцов.
Разлад в рядах либералов не ускользнул от «Левого альянса». Сначала в рядах старичков и старушек с красными гвоздиками на пальто возник ропот: «Сами не говорят и другим не дают». Потом революционная молодежь решила действовать. Она образовала клин, способный с разбега пробить омоновскую цепь, не то что почти распавшийся ряд либералов. Поэтому Слава, уже уверенный, что микрофон у него в руках, увидел, что переходящим трофеем гласности завладел Сережка Молодцов, агитатор и главарь всей столичной радикальной комсомолии.
– Ваше время кончилось! – заорал он так, что проснулись голуби на чердаке киноцентра «Россия».
– У нас еще четыре минуты, – возмутился Андрей Борисович.
– Ваше время кончилось еще в семнадцатом году! – столь же громко уточнил Молодцов. – Дорогие товарищи, российские трудящиеся, как видите, эти господа так и не смогли решить с девяносто первого года, кто лучше – Гайдар или Явлинский. Что лучше – дикий капитализм или лицемерный социал-демократический обман трудящихся. Именно эти люди привели к власти и Путина, и наемника международно-националистического и олигархического капитала – Столбова. Его задача – приватизировать и продать все, что не было отнято у народа при Ельцине и Путине!
Говорить Молодцову было нелегко. Одной рукой он удерживал микрофон, другой – отбивался от окружавших его либералов. Товарищи по партии пытались создать надежное кольцо, но оно то и дело прорывалось объединенными гражданами, тянувшими руки к Молодцову.