Битва за Лукоморье. Книга 3 - стр. 19
– Ну да, единорогов у нас днем с огнем не сыскать.
– И хорошо! Уж больно тварь норовистая, но уж лучше она, чем Огнегор!
– Огнегор?! – не поверил своим ушам Алеша, но быстро нашелся. – То есть… ну и имечко.
– Так здоровый он. Гора горой, и рыжий, с того и Огнегор. Жуткая зверюга, да еще и с придурью.
– Так он… зверь?
– Безьян лесной. Его Слобо, хозяин наш, у корабельщиков заморских сосунком откупил и растил как родного, вместе со Зденкой, младшенькой своей дочкой. Только безьян и есть безьян. Как в года вошел… ну того, сила-то бычья, а умом по-нашему, по-человечьи, дите дитем, все играть хочет да ласкаться. Других-то безьян, бедолага, в жизни не видал, так он хозяев за свою родню признал. Решил, стал быть, что это они самые и есть, безьяны-то. Сперва смеялись, потом не до смеху стало. Он же не только угукает, он же лапы тянет. Как разойдется, его только Филимон, обаянник наш, унять и может. Зденке, было дело, руку вывихнул. Ох, Слобо и разозлился! Не будь Огнегорка редким таким, нет, прибить бы не прибил, уж больно хозяин зверье любит, но с рук бы точно сбыл, а так велел дочке десятой дорогой обходить. Оно и верно, не дело девке с тварями дикими возиться. И так озорничает дни напролет. Замуж бы ее…
– Что, хороша?
– Костлява только, ну да ничего, как детки пойдут, так и раздобреет.
– Не всем лебедушками быть, – назидательно произнес китежанин, – журавушки тоже неплохи. Этот, на пегом, часом не хозяин ваш?
– Он, Слобо. Слышь, Охотник, я тебе про гирихтуна по дружбе сказал, ты того… не выдавай.
– Так ты и не сказал ничего.
– А и верно!
Слобо-зверинщик, моложавый, но седоусый, походил сразу и на торгового гостя с юго-запада, и на удалившегося от дел воина из тех же краев. Звали его Слободан, а если по-простому, то дядька Слобо, и был он говорлив и обходителен. Чистый трактирщик, сейчас меду поднесет, а потом за одну чарку сдерет, как за две. Впрочем, и средь воевод случаются болтуны, и харчевники порой сквозь зубы цедят, только о воронье не по белым воронам судят.
Начал дядька Слобо с того, что отчитал своих охранников. Нехорошо, дескать, дорогого гостя за порогом держать.
– Ну какой же я гость? – возразил Алеша. – Не жури стражу. Мимо ехал, любопытство одолело, они и приветили.
– Любопытство чужое меня и кормит, – подмигнул зверинщик, – сейчас все расскажу, покажу, а потом, глядишь, и ужин поспеет, а там и до дела дойдем.
«Про единорожицу скажи, – завел свое Буланко, – пусть покажет».
– Посмотреть не откажусь, – напрямую отвечать коню при чужих Алеша избегал, да и не ждал Буланко ответа. Вот напомнить о чем-то мог или совет дать, чаще всего толковый. – Говоришь, дело?
– После ужина. Коня можно у крайних возов оставить, там до ручья два шага и трава еще свежая, или овсом угостить?
– Он не откажется. Если заночуем.
– Еще бы не заночевать, солнышко вон как низко. Что тебе сказали уже? Повторяться не хочу.
– Да мы все больше про зверье говорили. Любопытство берет, что это за носохвосты такие.
«И единорожица!»
– Еще, говорят, единорожица у вас есть.
– Да много чего есть, проще показать. За тем и еду, надоело скитаться, а про Русь хорошо говорят. Спокойно здесь у вас да справно. И денежки у людей водятся, и любопытства хватает – самое то, чтобы нашему брату осесть, домом обзавестись, сыновей женить, дочку пристроить. Зверинец мой и сейчас неплох, а если дела пойдут, еще краше будет. Птиц-зверей заморских со всего света соберу, дай только срок…