Битва за Лукоморье. Книга 3 - стр. 18
– Человек всегда ищет, а наш брат и подавно, – начинать с расспросов про собрата-китежанина Алеша все же не стал. – Скажи, все ли у вас ладно-хорошо, не встречали ли нечисть какую, а не встречали, так, может, слышали?
– Пока ладно все, не жалуемся, – на словно бы рубленом лице старого вояки проступило нечто вроде колебаний. – Ты, вижу, не шибко торопишься, раз с дороги свернул?
– Спешить буду, когда дело найду.
– А коли не спешишь, то дело найдется, – старший обернулся к юнцу. – А ну, Зринко, дуй к хозяину. Скажи, Охотник китежский объявился.
– Да, дядько Боро, – брякнул железяками круглолицый, но свою кобылу заворотил ловко, – я мигом!
– Строго у вас, – хмыкнул Алеша, – ровно казну везете.
– Казну не казну, а ценности немалые. До Великограда чужих глаз стережемся, а дальше как выйдет.
– Чего же тогда меня не спровадил? Сказал бы, что не видели ничего, я б своей дорогой и отправился.
– С того и не спровадил, что к месту ты. Надо ярмарку эту, – для вящей убедительности вояка ткнул пальцем в сторону лагеря, – до Великограда дотащить. Нет, от лихих людей мы отобьемся, только нам скоро через лес, что за Гвоздеевым, ехать, а там, говорят, башня, и в ней колдунья-отшельница живет. Места страшные, дикие, да и сама Мирава, так ее кличут, дурная нравом, а то и вовсе ведьма. Местные ее десятой дорогой обходят.
– Ну так и вы обойдите, – посоветовал Алеша, прикидывая, не заглянуть ли ему в этот самый лес, который на картах вообще-то значился Сивым. С ведьмой всяко следовало разобраться, ну а если эта Мирава – волшебница, то хорошо бы ее на помощь высвистать. Люди незнающие склонны всякого чародея ведьмой или колдуном обозвать, им неважно. Знающим – важно.
– Нельзя обойти, – с явным сожалением вздохнул Боро, – то есть нам нельзя.
– Чем же вы так провинились?
– Да не мы… Лучше пусть хозяин обскажет, а то как бы я чего не того… Темнить не люблю, а без спросу говорить не велено.
– Тогда про зверье расскажи, – не сдержал любопытства Алеша. Нечисти и чудищ молодой Охотник навидаться успел, а вот диковины, от которых вреда никакого, а детишкам и не только – радость, богатыря влекли, как когда-то карусели с расписными деревянными конями.
– Непростые вы люди, китежане. Вроде и мимо ехал, а про наше зверье тебе уже ведомо. Откель?
– Ветром принесло, – не стал вдаваться в подробности Охотник, усмехаясь. На такие отговорки вояки не обижаются. Так и вышло.
– Ну ты и шутник! – хмыкнул «десятник». – Ветер… Ветрила… Мне ваши тайны нужны, как собаке пятая нога, только что тебе говорить, коли ты и так все знаешь?
– Не все. Кого везете-то?
– Да много всякого. Я в названиях ихних звериных не силен, но знаю, что верблюды горбатые есть, свиньи водяные, злющие. Еще змеи толстые, неядовитые, черепахи всякие, козы винторогие, кошка вроде нашей рыси, только прыгучая страсть… Птиц заморских до дури, мелочи носохвостой целый выводок, а всего ценней… как их… гирихтун порченый да безьян с единорожицей.
«Единорожица?! – до того скучавший Буланко аж гривой затряс. – Белая и рог хрустальный? Желаю видеть!»
– Надо же, какие чудеса везете, – богатырь тронул разволновавшегося жеребца коленом, мол, успокойся. – А прячетесь-то с чего?
– Мне не докладывали. Может, того… опасаются? Сдается мне, гирихтуна хозяин беззаконно добыл, с того на Русь и подался. У вас-то правил для зверинщиков нету, потому как мало их у вас. Скоморохи с медведями да козлами не в счет.