Битва над бездной - стр. 76

– Я о том, как он отнесся к твоему звонку? – нетерпеливо спросил генерал.

– Нормально, мы давно знакомы.

– Не сдаст?

– У меня нет оснований ему не доверять, – удивился Эди.

– Выходит, ты ручаешься за него?

– Я говорю, что у меня нет оснований ему не доверять.

– Значит, не ручаешься.

– Товарищ генерал, а почему я должен ручаться? – осторожно, чтобы не нервировать его, спросил Эди.

– А потому, что ты практически сообщил ему о том, что Моисеенко шпион, – усмехнулся Маликов.

– Я лишь попросил, чтобы он не сообщал Моисеенко о моей работе.

– А почему ты не согласовал со мной изменение схемы действий?

– Потому что время не терпело, я только на минуту опередил резидента.

– Выходит, твой анализ оказался неверным, если в нем не была предусмотрена возможность похода резидента к министру сегодня, ведь ты полагал, что у нас есть в запасе ночь, – резко сказал генерал, приписав Эди слова, которые он сам говорил, и более того, переиначив указание, которое прежде давал.

– Наоборот, товарищ генерал, подтвердился, ведь анализ касался лишь того, наводил ли резидент справки обо мне у министра. И действительно, если он уже наводил такую справку, то зачем ему было идти к нему в столь поздний час. К тому же и министр сказал, что тот ранее не задавал ему таких вопросов.

– Может, он с ним заодно, ведь резидент к нему как к себе домой пошел?

– За годы своей работы резидент, как должностное лицо, встречался с сотнями людей, в том числе и на самом верху, так что и их всех смело можно тоже отнести к числу неблагонадежных или к категории «может, они с ним», – почти жестко ответил Эди.

– Так все-таки, ты ручаешься за него или нет? – рассмеялся Маликов.

– У меня нет оснований не доверять ему, если такие основания или сомнения имеются у вас, поручите взять у него расписку о неразглашении, которая предусмотрена нашими инструкциями.

– Может быть, вы это сделаете?

– Я по рангу не подхожу для этой миссии, он, кроме того, является еще членом обкома партии. Надо послать к нему с таким разговором начальника высокого уровня, например Бузуритова.

– Охо, ты опять ткнул пальцем в старую рану, – холодно рассмеялся Маликов, а затем, глубоко вдохнув, продолжил: – Ну ладно, повеселил ты меня, надо же, ни в чем не уступил заслуженному генералу, что за подполковники пошли, что не могут в угоду старшему начальнику поменять позицию по обычному делу.

– Извините, товарищ генерал, я не могу согласиться с тем, что подвергает сомнению мой профессионализм, достоинство и честь.

– И правильно делаешь, – тепло сказал Маликов. – Извини, что заставил понервничать. Хотел еще раз убедиться, что у нас есть офицеры, умеющие постоять за себя даже под давлением начглавка, а то до твоего звонка пришлось целый час слушать одну улитку в человеческом обличье и лампасах. Понимаешь, ни совести, ни чести, ни достоинства, гнется, словно беспозвоночное существо. Оказывается, сейчас, в наше нескучное перестроечное время, это гибкостью и толерантностью называется. Вот и думаем мы тут с одним нашим руководителем, как бы с такими конформистами не пришлось бурю пожинать. Ты меня понял, подполковник?

– Понял, товарищ генерал, – без особого энтузиазма ответил Эди, а сам в этот момент подумал: «Как же я с самого начала не почувствовал, что тот несколько взбудоражен и категоричен в оценках, будто мир видит через прицел автомата. Видно, они с тем руководителем на пару изрядно подняли тонус перед отъездом домой, а я не ко времени позвонил и попался под раздачу».