Библионочь - стр. 11
В очередную такую ночь она собрала вокруг себя настоящий сабантуй. Точнее, он собрался сам. Не сговариваясь, потянулись к одинокому огоньку выходцы из чудесного параллельного мира, заключенного в страницах тысяч и тысяч книг…
Бал. Это была первая ассоциация, пришедшая ей в голову. Вокруг сновали франты, преисполненные кокетства, кавалергарды, чей век недолог, дамы просто приятные и дамы приятные во всех отношениях. На обочинах веселья, по углам и подоконникам, пристроились Оливер Твист и титулярный советник Башмачкин, какой-то неказистый краснолицый старик, поразительно похожий на Михал Иваныча из довлатовской деревни Сосново, и уже знакомый по прежним встречам боец Ваня Чонкин. Последний, насупившись, глядел на собрание волком и что-то бубнил под нос. Не иначе, обещал просигнализировать куда следует, чтобы нашли управу.
Сара Брайтман была и вальсом, и мазуркой, а Яна, проглатывая новый бокал красного, ощущала себя абсолютно чуждым элементом в этом безумном мире выдуманных страстей. Одинокой в наивысшей степени.
Во время очередного «танца теней» к ее столу подошел Александр Сергеевич. Взгляд снисходительный и почти равнодушный. Уж он этих светских раутов хлебнул с излишком. Хорошо ему от француза влетело, как-то заметил Чонкин, вот и не лезет больше.
– Отчего не танцуете, душенька? – поинтересовался Пушкин. – Уж не об этом ли мечтали вы, корпя ночами над поэмой?
– Вы умеете говорить нормально? – буркнула Яна, подливая в бокал. – Можете мне объяснить без этих своих ямбов и хореев, что не так?
– Позвольте мне! – донеслось с другой стороны.
Из круга вальса, бросив свою дородную спутницу в белом платье, похожем на парашют, выплыл капитан Артур Грей. Разумеется, он был похож на Василия Ланового, каким знала героя «Алых парусов» вся страна. Проклятие кинематографа, часто сокрушалась Яна, он сводит на нет все потуги воображения.
– Вам следует оставить свои безутешные мечты, – сказал Грей. Он взял бутылку (содержимого оставалась примерно половина), впился в этикетку близоруким взглядом. – Экую гадость вы пьете, барышня.
– На дорогое не заработала, – фыркнула Яна.
– В том и суть, – капитан поставил вино на место, – все у вас ненастоящее.
– А у вас?
Яна злилась. Вся ее душевность, трепетность чувств – всё исчезло. Ей хотелось злословить.
– Где ваша Ассоль? – цедила она сквозь зубы, пожирая глазами капитана. – Куда вы ее дели? Она так вас ждала, а вы…
Грей-Лановой лишь с улыбкой развел руками. За него ответил Пушкин:
– Софиты гаснут, грим течет, рука судьбы мосты разводит, в ночи сутулый леший бродит, печальных сказок звездочет. Как-то так…
Танец теней продолжался, тут и там раздавались смех, звон бокалов, выстрелы шампанского. Сару Брайтман сменила Барбара Стрейзанд со своей безнадежно «влюбленной женщиной». Полки с книгами расступились, освобождая пространство для бала, зал был залит светом тысячи свечей.
В углу сердитый Ваня Чонкин, сняв сапог, наматывал на ногу серую портянку. Екатерина Вильмонт, пристроившись у двери в абонементный зал, пританцовывала в такт музыке и размахивала мундштуком с незажженной сигаретой.
Это безумие, думала Яна, надо заканчивать с препаратами. С мечтами, метаниями и исканиями. В деревню, в глушь… на крышу.
На плечо легла чья-то теплая и крепкая рука. Яна подняла голову.