Без Веры… - стр. 29
– Погоди! – я остановил Нину, подавшую старшей сестре плащ, – дай отряхну хоть.
Отряхнув одежду платяной щёткой, я помог одеться Нине и также отряхнул её. Сёстры восприняли помощь как должное, но всё ж таки (гимназическое воспитание!) поблагодарили кивками.
– Я вчера рано заснул, – говорю неловко и замолкаю, смущаясь. Сами додумают! А я потом ещё подброшу… додумок.
Проводив сестёр, сходил "на дорожку" в туалет, и подхватив ранец, вышел из дома. Рановато, но… вот не могу сидеть!
Вроде бы и взрослое сознание, но нет – волнуюсь так, что вспотел, не успев одеться. Это разум у меня взрослый, а тело и сознание – детское!
Мне страшно. Просто страшно. Парахин, одноклассники, учителя, эта чёртова гимназия…
Хочется, чтобы всё было как раньше. Я – взрослый, состоявшийся мужик, уверенно идущий по жизни.
А сейчас… будто и не было всего этого. Хочется просто вернуться домой, сказаться больным, и проболеть, имитируя мигрени, до конца каникул.
Останавливает даже не гордыня взрослого (разумом и только разумом!) человека, боящегося схлестнуться с подростком, а скорее понимание подводных камней.
Болящего автоматически освобождают от экзаменов, перенося их на конец лета. Какие бы ни были обстоятельства у гимназиста, но во время переэкзаменовки его спрашивают максимально пристрастно, а затем ещё и снижают балл.
В личное дело ставится соответствующая пометка… и чёрт его знает, почему, но это сказывается при поступлении в университет или на госслужбу, а впоследствии заметно затрудняя карьеру. В свете грядущей Революции и Гражданской – мелочь, не стоящая внимания. Но… в таком случае и перевод на экстернат осложняется настолько, что из рядового события превращается в мероприятие, требующее созыва Высокой комиссии. А зная моего папеньку и его нежелание утруждаться…
… безнадёжно. Он и пальцем для этого не пошевелит.
– Morituri te salutatnt[9], – с тоской сказал, с преогромным трудом заставляя себя идти в ненавистную гимназию.
От волнения меня натурально подташнивает – так, что к горлу подступает желчь и приходиться, морщась, украдкой сплёвывать эту едкую дрянь. Опыт взрослого человека, спортсмена и не самого скверного уличного бойца не слишком-то помогает справляться с подступающей паникой, водопадом льющейся из подсознания зашуганного мальчишки.
– Чёрт! – проходящая мимо дородная одышливая дама почтенного вида, чрезмерно затянутая в корсет, аж подпрыгнула и дико покосилась на меня, но по-видимому, сочла, что это ей послышалось. Нервно подобрав поводок собачки, она ещё раз оглянулась на меня и прошла мимо.
Опыт взрослого человека, как ни странно, плохо помогает справляться со страхом. Хотя я заранее прокачал несколько вариантов развития событий, включая наихудшие для меня, верх постоянно берут детские переживания. Взрослый опыт и огрубелость чувств остались где-то там, а сейчас короста отвалилась, и болезненные, оголённые эмоции книжного ребёнка безоговорочно победили.
Раз уж тело у меня детское и наши сознания слились воедино, то похоже, именно детское и доминирует! В спокойном состоянии я могу использовать опыт и знания взрослого человека, опираясь на немалый багаж знаний и вбитые в подсознании психологические костыли.
"– А ножичек булатный, – услужливо, и так не ко времени подкинула память, – которым ты, Алексей Юрьевич, собрался утыкивать страшных врагов?! А финты с утыкиванием в твоём воображении? Чистая китайщина, которая в реальной жизни не работает в принципе!"