Без права на жизнь - стр. 22
– Не помню. Если бы братишка (глаза собеседника чуть сощурились) рассказать мог. Я спрашивал – он тоже не помнит, но уверен.
– Да, с железками в голове не поговоришь.
– Какими железками?
– Не знаешь? На затылке, в шишках полоски железные, идут внутрь.
Эта новость выбила из колеи. Контакты в мозг. Бедняга Солдат. Черт, он же добрый, тихий, что такого должен был сделать, чтобы мозги электричеством выжигать? Мрази, крысы лабораторные, добраться бы до вас! Твари, порву, на ломти накромсаю!
– Э, парень, парень, ты че?
Конопатый трясет меня за руку, мертво смявшую угол картонного листа.
– Ничего. Так, подумал.
– Да? Что-то я не завидую тому, о ком ты подумал. Из законников кто достал?
– Нет. Это я так, о другом.
– А что за завязки у тебя с Боровом?
– Он нас Шилу не дал просто так у карьера прибить. Мы мертвого туда оттащили, устали сильно. Он хотел и нас в карьер. А Боров сказал, что не по закону. Вот я ему в благодарность журналы носил, сигареты, когда находили.
– Да, справедливо. Боров вообще не злобный, понимает. А Черпа откуда знаешь?
Оп-па! А про Черпа мы не говорили. Откуда информация? Впрочем, мог из очереди особое отношение к нам углядеть.
– Случайно поговорили. Я ему журналы про путешествия, он нам супа чуть побольше наливает.
– Про путешествия? А ты что, по-английски читаешь?
– Не то, чтобы читаю. Понимаю немного, да там и фотографии понятные, не перепутаешь.
– Нормальный ты парень. Смотрю, со всеми язык общий находишь. И на стертого не похож, соображаешь.
– Заканчивай болтовню, парни. Спать всем.
Это Кэп.
– Ага, спокойной ночи.
Удивленная тишина, хмыканье:
– Спокойной ночи, вежливый ты наш.
Пик, пик, пик. Поднятые в серых рассветных сумерках, мы стоим, выстроенные в кривую очередь к кухонному ангару. Шустро двигаясь вдоль колонны, хмырь с надменно-презрительным выражением на крысиной роже приставляет устройство вроде широкого пульта к левой стороне груди очередного работяги и нажимает кнопку. Пик. Подходит. Так, пластиковый корпус, несколько обрезиненных кнопок и тумблеров, небольшой дисплей. Пик. Ж-ж-ж. Вместо пиканья прижатый к моей груди пульт издал жужжание зуммера.
– Не понял, мля.
Проверил Солдата. Пик. Снова меня. Ж-ж-ж.
– Че там, Крыс (о, угадал я с кличкой)?
– Херня какая-то.
От группы позевывающих бандюков отделился один, подошел.
– Смотри, не распознается. То есть распознается, но не учитывается.
– Слышь, ты сам всоси, че там не так, а то ща Кент разберется. Хули дохляков держим?
Еще пару раз безуспешно нажав кнопку (А ведь это сканер, вроде как считыватель штрих-кода. Только что он должен считывать?), Крыс перекинул тумблер, нажал. Пик.
– Ну, и хули тянул? Проканало?
– Он дохлый.
– Че?
Растерянно глядя на дисплей, Крыс нажал кнопку. Пик. Поднял глаза на меня.
– Этот дохляк дохлый. Жмур он.
– Шизанулся? Гонишь, Крыс, в натуре.
– Я тебе реально говорю, вот, смотри, написано – «Мертв». Дохлый он.
– Крыс, в натуре, чо ты за шнягу мастыришь?
Подошли остальные бандюки. Я лихорадочно прикидываю, что делать и чем мне это может грозить.
– Законник, я не жмур.
– Глохни, дохлятина, хавальник завали.
– Не гони, мля, я въехал: на этого дохляка Боров забивался. Этот, как его… Как тебя?
– Зомбак, законник.
– Точняк, вежливый Зомбак! Жмур, Крыс, гонишь? Точняк, зомбак в натуре!
Бандюки заржали.