Без права на жизнь - стр. 21

– Во время работы попить, в сортир?

– Что с собой или найдешь – пей. Сортир – только поссать, и то если норму делаешь. Все, харэ базарить, канаем к Черпу, хавчика нагрузит.

– Благодарю, законник.

Поев и подремав, мы сидим у шалаша. Все собранное я спрятал в строительной куче и тщательно замаскировал. Сейчас проверяю нашу готовность. Одежда – норма, длинные рукава, свободные штаны (строительные на Солдате). Перчатки – матерчатые, резиновые, пара резиновых в карман про запас. Крем – три недодавленных тюбика. Шишки Солдата смазаны противовоспалительной мазью (разобрал латынь с английским), мазь в кармане. Ведерки с ложками – вот. Пакет Черпу и пакет Борову. Кажется, все. Даже ногти подстрижены, целый час бился, ножницы подгибать все время приходилось, зато Солдат до сих пор удивляется. Солнце заходит.

– Что, братишка, пойдем?

– Пои, Сеант.

Четыре тусклых лампы, длиннющие, застеленные грязным замасленным картоном двухэтажные нары. Две каменные печки (понятно, по холодам топятся). Пиная попадающихся под ноги, Боров сосредоточенно шагает к противоположному закрытому входу. Солдат и я поспеваем следом. У закрытых ворот расположилась группа мужиков, заметно выделяющаяся на общем фоне. Жилистые, можно сказать, крепкие, держащиеся вместе, пригнанная, не самая грязная одежда. Да они еще и подстрижены, несколько человек вообще выбриты, у других – аккуратные шкиперские бородки.

– Кэп, базар есть.

От группы неспешно отделился один, остальные внимательно смотрят. А Боров-то явно их опасается.

– Не кашлять, Боров. Что за дело?

– И тебе не кашлять. Это – Зомбак и Полудурок, два кореша. Не ссутся, не срутся, зомбачок вообще вежливый. Короче, пусть кантуются рядом с твоими.

Кэп помолчал, окинул нас пытливым взором.

– Ну, пусть кантуются.

Твердый палец Борова уткнулся мне в грудь.

– Смотри, Зомбак, я за тебя перетер. Будешь должен.

– Я запомнил, законник Боров.

– Ну, не кашляй.

Боров ушел. Взяв Солдата за руку, шагнул к мужикам:

– Доброго вечера вам, уважаемые. Где наше место?

Приглушенно бубнили голоса, кто-то стонал, кто-то обгадился и его с руганью выпинывали с нар, под лампой на листе пластика компания играла в карты. Время от времени в открытые ворота впихивали очередного постояльца – похоже, бандюки качественно прочесывали территорию. Получив на прощание поперек хребта, мужик (большей частью грязный и опустившийся) вставал и флегматично искал себе место. Но рядом с нами как будто пролегала незримая граница – редких желающих встречал жесткий рык одного из двух мрачных парней: «Занято. Вали отсюда». Повторять не приходилось, да и свободных мест хватало – ангар заполнился едва ли на две трети.

Устроившись на нарах, мы перезнакомились, и началась беседа.

У собеседника доброе лицо с пробивающейся светлой щетиной, веснушки, нос бульбочкой и честные, доброжелательные, сочувственно-внимательные глаза – прямо как у подполковника – начальника особого отдела контрразведки флота в моей прошлой жизни. И как минимум двое из якобы дремлющих на самом деле внимательно слушают похожую на допрос беседу.

– И что, кем был, вообще не помнишь?

– Нет. Очнулся здесь, в голове пустота. Говорю, что-то делаю, а откуда – не знаю.

– Ну да, обычная история. А друг твой что-то помнит, имя называет. Интересное: «Сеант». Что за имя?