Без права на забвение - стр. 32
— Гэри здесь тоже из-за преступления? — попробую снова отвлечься разговором.
— Вы хотите сказать, тоже убийца? — с небольшой одышкой проговорил Дин и зашелся в кашле на последнем слове. А я принялась искать глазами фонендоскоп.
— Да, — отвернувшись, я забрала его с подоконника.
— Он не преступник, — откашлялся Дин.
— Не понимаю тогда, как он попал в рабство. За долги?
— Спросите у него сами, — ушел от ответа блондин.
Спрошу, не проблема. Может, у них здесь чистое либертарианство и любой может продаться в рабство. Утрирую, но не исключаю.
Перевела взгляд на натягивающиеся цепи кандалов и не почувствовала даже отголоска предыдущего желания снять их поскорее. Но как иначе я доберусь до ободранных кистей? Да и разбираться с пневмонией они мне тоже будут мешать.
Короткое раздумье, и, наконец, я сделала то, против чего восставала душа: полезла за ключами и поочередно освободила одну и другую руку Дина. Даже мимолетного касания было достаточно, чтобы почувствовать лихорадку.
Снова этот отрешенный взгляд, выворачивающий душу наизнанку.
— Не сбегу я, — неправильно истолковав мою нерешительность, когда я зависла перед тем, как заняться кандалами на ногах, тихо проговорил Дин. — Кандалы это так, для унижения. Некуда отсюда бежать, ну и, — он чуть согнулся, приподнимая штанину и демонстрируя узкую черную змейку на щиколотке, — следящий браслет никто не отменял.
— Меня это не касается, — ответила с максимальным безразличием в голосе.
И тут до меня дошло, что если есть следящий браслет, значит, связь тоже есть. Смуглый мне наврал с три короба?
— Мне сказали, что связи здесь нет.
— Есть локальная охранная сеть. За периметр поселения с таким браслетом не выйти. Но больше она ни на что не способна, — одышка приглушала слова, реплика далась Дину с трудом.
В ответ я разочарованно вздохнула.
— Попробуй приподнять футболку, — я сжала в ладони оголовье фонендоскопа, устроилась на полу, чтобы быть на одном уровне с пациентом, и, когда холодный металл согрелся, приложила к груди там, где бронхи.
Первым услышала заходящееся в тахикардии сердце. Предсказуемо. Навострила слух. А вот и знакомое потрескивание. И хрипы. Куда же без них.
Взгляд сам приклеился к продолговатым воспаленным ранам, разбросанным по всей груди. «Ожоги от шокера», — вздохнула я, прикидывая последовательность обработки всего набора, больше уместного для сестринской практики.
— Все, опускай, — и зашла со спины, приложив фонендоскоп прямо поверх майки.
Хотелось лучше прослушать, что творится в верхушках легких. Но раны сплавились с тканью, и ничего, кроме посторонних шумов, я не услышала. Впрочем, и без дополнительных обследований понятно: пневмония есть. Нужно добывать серьезные антибиотики.
Непростая задача. В аптеке я нашла коробку самого простого пенициллина. Он пневмонию не достанет и побочек даст, а все равно других вариантов нет.
Я перевела взгляд на лицо Дина. Глюкоза на короткое время силы чуть поддержала и на этом себя исчерпала. Снова он выглядит так, будто едва голову на весу удерживает. И синевы на губах прибавилось. Будь такой пациент на Зантире, его бы давно в реанимацию отправили.
Но здесь даже кровь ни на маркеры воспаления, ни на электролиты не проверить. Нашла фонендоскоп — и крутись как хочешь.
— Пневмония. Скорее всего, запущенная, — я продолжила соблюдать правила общения с пациентами и все объяснять. — Раньше бывала?