Без права на забвение - стр. 31

Впрочем, простой выход был на самом виду. Но едва я начинала его допускать, вспыхивал внутренний протест. Решиться поселить рабов в служебку, не поискав другие варианты, я никак не могу.

Я еще раз прошла по этажу, нашла душевые для пациентов. И расстроенно — ржавчина говорила об их полной непригодности, даже будь в трубах вода, — подхватила оставленную в дверном проеме коробку с лекарствами и фармакопею и направилась в процедурный кабинет.

Дин и Гэри находились там, где им положено быть. Одни. И на том спасибо, второй стычки с Линсером или ему подобными я сейчас не выдержу.

Гэри, повернувшись спиной к двери, смотрел в окно. Не на коленях. Лишь когда обернулся на звук моих шагов, по лицу пробежала тень, а я почти почувствовала, как он борется с собой, чтобы не занять привычное положение. Не упал. Отлично. Пожалуй, с ним не все потеряно.

Словно в ответ на мои мысли, он кивнул в сторону лежащего на столе прямоугольника со шнуром:

— Зарядка для... — и завис, подбирая слово.

Я чуть успела прикусить язык, чтобы не сказать «спасибо». Молча взяла зарядку, достала шокер и воткнула в розетку.

Дин отрешенно созерцал дурацкий рисунок на стене, продолжая сидеть на полу, где я его и оставила. Атмосфера фонила усталостью и раздражением. Опять поругались?

Вражда рабов меня начала напрягать, а я еще и суток в статусе рабовладелицы не пробыла.

— Гэри, по коридору направо есть техническое помещение. Там ведра, швабры и ветошь. Принеси воды, протри кушетку и сделай уборку в служебке, — максимально четко произнесла я задание и на всякий случай уточнила: — Понимаешь мои слова?

Гэри нервно кивнул.

— Тогда иди.

Брюнет исчез за дверью, а я взглянула на лицо Дина. Фингал уже начал проступать: большое розовое пятно потемнело еще на пару тонов.

Подошла вплотную, чуть коснулась пальцами. Кожа горячая, но не рассечена. Само пройдет. Лишь бы сотрясение не получил.

Дин рассеянно поднял голову, мельком взглянул на меня и снова принялся безучастно созерцать стену.

— Голова кружится? — ну да, в его состоянии про что ни спроси, на все ответ будет положительный.

— Не сильнее, чем обычно.

Настороженность в голосе — это что-то новое.

— Сейчас займемся твоими ранами, — решила я предельно четко декларировать свои намерения, как учит медицинская деонтология. — Будешь моим первым пациентом.

— Неудачное вы место для первой работы выбрали.

— И не говори.

Я обошла Дина и заметила, как напряглись его мышцы со спины. А когда тихонько коснулась футболки, присохшей к ране, он вообще вздрогнул.

И тут я поняла. Он меня просто боится.

После нашей потасовки с Линсером нельзя его в этом упрекнуть. Я сама себя уже скоро бояться буду.

Первым порывом было рассказать, какая я белая и пушистая. И вреда не причиню. Но потом голова встала на место. Всё-таки передо мной убийца, пусть и в плачевном состоянии. Что у него на уме, я знать не могу. Вдруг он неспроста настолько избит? Вдруг неконтролируемый?

Мысль мне совсем не понравилась. Чуть суматошно перебрала в памяти все препараты, которые видела в аптеке, — нейролептики там не встречались.

Из практики в реабилитационном центре я усвоила, что выверты пораженного мозга являют чудеса силы и героизма: один пациент в делирии, то есть в белой горячке, почти в узел связал медицинский штатив, прежде чем санитары успели его утихомирить. «А ведь делирий бывает от любой интоксикации, — проскочило в голове, когда я попыталась отмахнуться от воспоминания-страшилки и вернуть мысли в предметное русло. — Тут тебе и нагноение ран, и пневмония, и все на фоне обезвоживания». Этот пока не в делирии, но все равно тревога не унималась.