Без права на забвение - стр. 13
Конвоир только кивнул.
— Ну спасибо вам, удружили! А не отправиться ли вам со своим рабом?..
Кажется, своей наглости и тону удивилась не только я — о как могу, когда жизнь заставит, — но и конвоир. На миг он приоткрыл рот, потом взмахнул рукой и после этого произнес:
— Вам переводчик нужен?
— Нужен.
— Других у нас нет. Берите что дают. Из дома самого господина Ольдсена Иленри, — попытался прорекламировать «товар» конвоир.
— Какая мне разница, из какого он дома, когда он того и гляди помрет, если не сейчас, то через неделю? — я остановила взгляд на искромсанных руках раба.
Ответом мне была тишина.
Делать нечего. Подошла к подпирающему стену несчастному и попыталась провести хоть какой-то первичный осмотр.
— Подними голову, посмотри на меня, — приказала я опять слишком резко.
Ладно, пусть привыкает: играть в игры «добрая госпожа — злая госпожа» я не намерена. Тем более здесь нельзя быть доброй, я это сегодня уже поняла: растопчут и не оглянутся.
Парень — только теперь я заметила, насколько он молод, — дернулся, с трудом поднял голову и попытался сфокусироваться на моем лице.
Серые его глаза были запавшими, слизистые красными и пересохшими, а губы красно-синими. Дыхание было частым и тяжелым.
Коснулась лба рукой: горячий, покрытый испариной. Потянулась к кисти, грязной и окровавленной — словно на четвереньках ползал. Пульс наверняка как у еле подогретого покойника.
Вместо рук схватилась за скользкие ошметки кожи, через которую проглядывали мышечные волокна. Пожелтевшие. Значит, инфекция.
«Ну что же все так хорошо, а?» — задала я немой вопрос мирозданию.
С губ парня сорвался стон, а я не смогла удержать над собой контроль, и брезгливая гримаса приклеилась к лицу.
Черт! И ведь жалко его, еще как жалко. Но и жалость показывать неосмотрительно. Так что я вернула лицу безразличие. Хорошо бы для соответствия образу еще и маску удовольствия от вида страданий нацепить, но, боюсь, такая актерская игра мне не по зубам.
Я всё-таки врач, а не актриса. И я снова взяла кисть раба в руку. Даже пульс нашла. Но секундомера, чтобы подсчитать, не было. Впрочем, он ни к чему. И так слышно: пульс нитевидный. Плохо дело…
Я встала с корточек и осмотрелась.
Интересно, здесь средства индивидуальной защиты есть? Перчатки, например. Поздно спохватилась: ладонь, которой прикоснулась к руке парня, была в крови. Ладно, вернусь домой на Зантир — там все инфекции вылечат моментом.
— Подписывать будете? — конвоиру надоело топтаться на месте. — И на первого тоже, — кивнул он на бумагу, лежащую на столе.
— Другого точно нет? — упрямо переспросила я.
— Точно! У нас здесь вообще ничего нет, а из города вам не дадут. Поверьте.
Верю я, чего уж говорить. Весь вид больницы кричит о том, что из города, что бы это ни значило, сюда ни крошки не долетает.
— Сейчас прочитаю, момент.
Я взяла лист, на котором так и было написано: «Договор на приобретение живого имущества».
— Запрещается убивать, калечить, — холодным тоном перечислила я основные пункты договора. — Иначе что будет?
— Ничего.
— Тогда почему запрещается?
— Откуда я знаю! — конвоир начал злиться.
— Владелец обязуется предоставлять раба для участия в Играх, — озвучила я следующий пункт. И слову удивилась.
С большой буквы. Что-то наподобие наших Олимпийских?
— Что за Игры?