Без любви, или Лифт в Преисподнюю - стр. 19

– А как же мы будем жить? – вдруг спрашивает она, и, не дождавшись ответа, вдруг машет рукой: – А, всё равно! Я больше не могу тут. Меня, наверное, ноги не держат. Отвези меня домой.

Никита махнул официанту рукой и, когда тот подошёл, говорит ему:

– Заверните всё это нам с собой, и ещё бутылочку шампанского на вынос. И побыстрее, пожалуйста. У нас сегодня брачная ночь. Мы торопимся.

– Поздравляю, – опешил официант и поспешил исполнить распоряжение.

Спроси теперь её кто, как же так случилось, что она, всегда такая гордая и своевольная, слушала и покорялась, Натали не ответила бы определённо, как и Никита не сумел бы объяснить, отчего так вышло, что она приобрела над ним власть. Он будто уловил ритм, всю гамму нот и на лету схватил тональность: первый со вторым, переплелись их голоса и звучали то в терцию, то брали квинту, то сливались в унисон через октаву, и пойди тут разберись, кто первым выводит трели, а кто вторит. Главное, чтоб ни одной фальшивой ноты. Не начавшись, их жизнь превращалась во что-то такое, чему не было объяснения: они вдруг почувствовали, не сговариваясь, что они пара – пара во всём, от постели до бизнеса. И слова тут излишни вовсе, как в лирической симфонии тревожная трель милицейского свистка.

Их ждала безумная ночь, полная откровений, распутства, ласки и нежности, когда границы двух «я» стираются настолько, что перестаёшь ощущать различия между действительностью реальной и вымышленной. Казалось, они были ненасытны, и вышли за пределы человеческих возможностей в своём стремлении к близости. Это был тот редкостный случай, когда можно только удивляться, но нельзя не признать с очевидностью, что две половинки нашли друг друга в том неразделимом целом, о существовании которого прежде ни один из них даже и не подозревал. И мысль догадкой озарялась: до встречи они вовсе как бы и не жили.

Тем не менее, всему есть свои рубежи, в том числе и божественному провидению. Как сказал классик, мы каждый день делаем две вещи, которые меньше всего хотели бы сделать, – ложимся по вечерам спать и поутру встаём с постели. Ну а в жизни, ежели продолжить мысль дальше, происходит то же, но с той лишь разницей, что происходит это таинство единожды в нашей жизни – мы рождаемся и мы умираем; так не есть ли сон наш маленькой репетицией пред сокровенным таинством божественного начала?!

Никита научился обманывать естество, коим наделила нас коварная природа. Он отдавал сну лишь должное – и только-то. Как придётся. Впрочем, это был самый большой, едва посильный долг. В основном он приучил себя отключаться в метро или автобусе, а также он умел прикорнуть стоя и умудрялся даже спать на ходу. Ночь он сократил всего лишь до нескольких часов кряду. Засыпал мгновенно, а просыпался прежде, чем успевали разомкнуться веки. И никогда не потягивался, не жалел о делах, которые мешали отдыху. Казалось бы со стороны, Никита вообще никогда не спал. Он любил жить наяву, а не во сне, и жил лишь бодрствуя.

Его упокоил негой рассвет на час с чуть-чуть. Восстановившись после ночи, окутанной любовной страстью, настолько, чтобы хватило сил встать со сладкого брачного ложа, Никита забросил за плечи набитую вещами сумку, открыл её ключом дверь и вышел в хмурое зябкое утро, заперев её снаружи, чтоб своими руками начать творить их счастье в этой жизни.