Бестиарий - стр. 32
Извиняться Тимуру приходилось часто, и удавалось ему это так же легко, как высморкаться.
– Может, к медсестре? Давай, я тебя отведу.
– Хорошо. Спасибо.
Идти к подслеповатой, заполошной медсестре не было никакой надобности. Но Тимур позволил Олеське довести себя до кабинета.
– Подожди меня, пожалуйста, – сказал он. – Что-то голова кружится.
Медсестра выдала кусок льда, завёрнутый в марлю, и пыталась уложить Тимура на кушетку, но он отказался. Он, будто в тепловизоре, через стену ощущал тёплое, нежное тело Олеськи, оно манило.
Олеська довела Тимура до его дома. По пути она держала его под руку преувеличенно заботливо, подчёркивая, что это только помощь пострадавшему. Но несколько раз им удавалось соприкоснуться бёдрами, и от легчайших ударов телами, смягчённых верхней одеждой, зуд у Тимура пошёл по всей коже.
– Спасибо, Олеся, – сказал он у подъезда. – Прости, что столько тебе хлопот причинил. Тебе, наверное, идти надо? Или нет?
Всё-таки бабушка научила его кое-каким манерам. Вежливость была одним из инструментов влияния на людей, и Тимур им умело пользовался. Олеська отказалась зайти в гости на чай, но Тимур не расстроился, он и не рассчитывал на такую скорую победу. Он спешил в свою комнату. Рукотворная сперма выстрелила и растеклась, как вязкий белый флаг. Но Тимур сдаваться не собирался. Он начал здороваться с Олеськой, пару раз спрашивал ненужную ему информацию по учёбе и делал вид, что ему интересно, чем она занимается. Ерундой какой-то, но можно же не вслушиваться. Девушка отвечала немного недоверчиво, но хотя бы подпускала к себе. Тимур заходил с подветренной стороны, чтобы Олеська не почувствовала запах опасности.
То, что произошло в школе через несколько недель, помогло Тимуру войти в компанию, в которой тусовалась девушка. И до жертвы оставалось только несколько шагов.
Настасья
Ольга ждала Настасью в холле школы, привычно усевшись на низкий подоконник напротив входа. Она почти всегда приходила раньше подруги и, пока та раздевалась, переобувалась, держала её сумку, подхватывала упавшие варежки, заглядывала через её плечо в зеркало. Настасья окунала пальцы в кудри. Коротко стриженная блондинистая голова Ольги казалась блеклой, сероватые глаза – тусклыми.
Они были подругами с детского сада, то есть уже больше десяти лет. Ни одна не помнила, как подружились. Наверное, как все дети, просто начали играть вместе, а потом не остановились. В школе попали в разные классы, но Ольга устроила матери такую истерику, что та добилась перевода к Настасье.
Настасья очень хорошо знала, на чём держалась их дружба. Настасья была пожаром в ночной тайге, к которому не боятся подойти только очень замёрзшие люди. Остальные или бегут, не разбирая дороги, или держатся неподалёку, ловя крохи тепла и света, отступая при особо ярких всполохах. Ольга была из первых. Среднестатистическая мышка, не обладавшая ни особым умом, ни талантами, ни примечательной внешностью, обделённая заботой и вниманием родных. Она подходила ближе всех к огню, терпела подпалины на шёрстке, отворачивалась от искр, глохла от гула и треска, но не отходила в тёмный и опасный мир. Грелась. Настасья была благодарна Ольге, потому что других постоянных подруг не имела. Девчонки, пытавшиеся с ней подружиться поближе, не выдерживали конкуренции, истекали завистью и ревностью. Ольга держалась. Со своей стороны, Настасья щедро делилась с ней всем, что у неё было. Отсвет огня менял очертания мышки, подсвечивал её, увеличивая в размерах и приукрашивая.