Бесчувственный. Сердце на части - стр. 33

Наблюдать фейерверк противоречивых эмоций в его взгляде больше нет сил. Отворачиваюсь и, на секунду прикрыв веки, закусываю нижнюю губу.

Ну вот и все.

Он знает.

Ширма тайны упала, обнажив зияющую пропасть неизвестности под ногами.

Как все сложится дальше? Он догадается? Разозлится? Потребует объяснений?..

Ох, боже… Лишь бы не это. Лишь бы не сейчас. В данную минуту разговор для меня – непосильная ноша. Я просто хочу найти дочь и убедиться, что с ней все в порядке. Только это важно.

– Надо обратиться к охране, – голос Кайсарова звучит куда более твердо, чем пару мгновений назад.

Вновь смотрю на него и вижу, что он уже вернул самообладание. Довольно быстро, надо сказать. Скульптурное лицо снова приняло бесстрастное выражение, а в глазах поселилась такая привычная для него уверенность.

– К охране? – переспрашиваю я.

– Да, тут повсюду камеры. По ним будет проще отыскать ребенка.

– Хо-хорошо, – чуть запинаясь, соглашаюсь я.

Это отличная идея! И как я раньше до нее не додумалась?

– За мной, – командует Булат, устремляясь вдоль по коридору.

И я послушно семеню следом.

Широкие размашистые шаги Кайсарова преодолевают пространство гораздо быстрее, чем мои – маленькие и суетливые. Поэтому мне приходится перейти на полубег, дабы поспевать за ним.

В абсолютной тишине мы выходим на лестничную площадку и спускаемся на первый этаж, к посту охраны. Булат первым заходит в небольшое помещение со множеством мониторов, о чем-то переговаривается с охранником, а затем выглядывает наружу и жестом манит меня. Дескать, иди сюда.

Протискиваюсь в каморку, которая явно тесновата для нас троих и, сцепив руки в замок, вопросительно кошусь на Булата.

– Надо будет описать ребенка, – сухо роняет он. – Возраст, цвет волос, одежда.

– Д-да, ладно, – киваю я, судорожно заправляя выбившиеся кудряшки за уши. – Значит так… Ей два года. Волосы каштановые, вьются… Одета в розовые штанишки и голубой свитер… А еще у нее в руках, скорее всего, игрушка… Мистер Пухлик… Это плюшевый заяц…

Пока я сбивчиво и, слегка заикаясь, описываю Амелию, Булат не отводит глаз от моего лица. Смотрит внимательно, пристально, цепко. Фиксируя в мозгу каждое произнесенное мной слово.

Я чувствую его пронизывающий взгляд кожей, которая пылает, словно угли на раскаленной добела сковородке, но ответить на зрительный вызов не отваживаюсь. Если я прямо сейчас посмотрю на Булата, то с высокой долей вероятности взлечу на воздух. Или просто рухну в обморок от перенапряжения.

– Во сколько вы оставили ее на кухне? – спрашивает охранник, сосредоточенно глядя в компьютер.

– Примерно в десять минут седьмого, – отзываюсь я.

– А когда обнаружили пропажу?

– Минут пятнадцать назад, наверное.

– Понял. Ищу.

Охранник щелкает мышкой, отматывая запись видеокамер, а я взволнованно добавляю:

– Главное, чтобы она не вышла на улицу… А то там рядом такая дорога оживленная…

– У выхода никаких детей не было, – отвечает он. – Я бы заметил.

Его замечание хоть немного, но все же успокаивает. Если Амелия по-прежнему в здании, то с ней, скорее всего, все хорошо.

Я во все глаза наблюдаю за работой охранника, упорно игнорируя присутствие Булата, но его мощная энергетика, доверху заполнившая тесную комнатушку, давит так, что аж дышать становится трудно.

А еще этот аромат… Мужской, терпкий, доводящий до нервной дрожи… Забавно, но за все эти годы Кайсаров так и не сменил парфюм. Он по-прежнему пахнет цитрусом, сандалом и… непоколебимой силой, которая подчиняет себе все вокруг.