Бес Славы - стр. 17
И в памяти тут же всплывают светло-голубые глаза, обжигающие своим холодом. В парке были они, когда ненадолго загорелся экран телефона. Я снова не помню лица, только этот холод. Как вода, замерзшая зимой и попавшая под солнечные лучи.
Мотаю головой из стороны в сторону, чтобы избавиться от этого наваждения. Растрепанные волосы, еще несколько часов назад заплетенные в тугую косу, бьют по лицу и шее.
Я с минуту смотрю на ножницы, а потом одним движением срезаю волосы до плеча. Они падают на сарафан, напоминая витиеватый узор, потемневшие от воды.
Не знаю, что происходит. Двигаюсь странно. Делаю странные вещи. Может, я просто схожу с ума? Это было бы хорошо, просто… Но нет.
Иду в комнату, открываю шкаф. Вещи аккуратной стопочкой лежат на полке, а я вытягиваю снизу что-то темное. Все, что было сверху, падает на пол. Я не поднимаю. Просто нет сил. Надеваю вытянутую тунику и опускаюсь на кровать, подтягивая колени к животу.
На удивление, сон накрывает быстро. Но какой-то беспокойный. Мне снятся то льдистые глаза на полностью темном лице, то привкус чужих губ с запахом алкоголя, то чужие руки на моем теле. Я постоянно просыпаюсь, потом снова проваливаюсь в беспокойную дремоту. И с первыми лучами солнца подрываюсь с кровати.
Почти бегом направляюсь в кухню, жадно глотаю воду из ведра, а потом просто падаю на табурет.
Воспоминания снова картинками возникают в голове, а я плачу. Слабая, безвольная Стася… Всего полчаса разрушили мою жизнь, разделили на «до» и «после». Грудь сжимается, как будто выдавливая из себя новую порцию слез.
Я поднимаюсь и выхожу из кухни. На полу лежит мой сарафан, испачканный, весь в разводах, на нем – мои волосы. Непроизвольно касаюсь головы. Непривычно коротко, покалывает шею.
Наклоняюсь, подхватываю сарафан, закручивая в него волосы, и иду на улицу, в огород, прихватив с кухни спички. Лопата стоит рядом, прислоненная к старому хлеву. Я выкапываю небольшую ямку и бросаю туда ношу, которая в руках кажется намного тяжелее, чем есть на самом деле. В ней слишком много стыда, позора…
Только пятая спичка поджигает еще немного сыроватую ткань. Она не горит – тлеет. И запах идет отвратительный. Мне кажется, как будто это я сейчас сгораю вместе со своими мечтами и надеждами.
Смотрю, как тлеет сарафан, от волос уже ничего не осталось... И боль словно ушла... теперь опустошение и такая тянуще-ноющая жалость. К самой себе.
– Ты что делаешь? – слышу голос и резко оборачиваюсь. Сзади стоит бабушка и с удивлением на меня смотрит. – Стаська, господи, ты что с волосами сделала?
– Постригла, – отвечаю хрипло, пересохшими губами. Облизываю их и добавляю: – И сожгла, как ты учила.
– Зачем? Зачем постригла-то?
Пожимаю плечами и говорю первое, что приходит в голову:
– Так модно.
Изо всех сил пытаюсь улыбнуться, но щеки дрожат. Взъерошиваю волосы и зачесываю их пальцами назад. Все мои движения неуверенные, меня немного потряхивает.
– Могла бы после свадьбы, – качает головой бабушка.
А меня накрывает. Слезами и ознобом.
Свадьба.
Митька...
Вот как я теперь в глаза ему посмотрю? Какая может быть свадьба теперь?
– Ты чего плачешь, дуреха? – бабушка подходит ко мне. Я прижимаюсь к ней, утыкаюсь лицом в ее живот. – Что-то случилось? – этот вопрос бабушка задает другим голосом, тревожным.