Берегини - стр. 97
Чуть в стороне девушки прощались с Фрейдис. Унн принесла ей узелок с одеждой на смену и сверток с необходимыми каждой женщине вещами — украшениями, гребнями, кожаным игольничком и ножом для перерезания нитей. Долгождана крепко обняла старшую из жен, благодаря за заботу, потом подошла к каждой из подруг и, наконец, прижалась щекой к щеке Йорунн.
— Не грусти, скоро свидимся, — улыбнулась ведунья. — Будь Асбьерну хорошей женой и подмогой во всем, а я попрошу Великую Мать, чтобы хранила вас в дороге.
Она расцеловала подругу и поправила красивый вышитый платок, прятавший заплетенные волосы Фрейдис. На прощание напомнила:
— Взойдешь на корабль — не оглядывайся на берег. Здесь верят, что это плохая примета.
.
После ухода Асбьерна старый Хравн совсем ослабел. Йорунн теперь часто сидела с ним и, хоть понимала, что не в силах предотвратить неизбежное, старалась сделать все, чтобы скрасить последние дни старика. Сакси тоже приходил, развлекал наставника беседой или играл для него на флейте. Вдвоем они выводили старого ведуна погреться на солнышке, где он слушал их, а иногда просто дремал. Он и умер однажды ясным погожим вечером, словно уснул — Йорунн и не заметила. Подняла голову, только когда Сакси вдруг оборвал тихое пение флейты и замер, словно к чему-то прислушиваясь.
— Дедушка? — прошептала Йорунн, вглядываясь в лицо старика. Тот не ответил, и по щекам девушки побежали светлые слезы.
— Сакси, — попросила она, — позови конунга.
Молодой ведун отправился к длинному дому и вскоре вернулся вместе с Эйвиндом и старшими хирдманнами. Они долго стояли возле тела Хравна, не зная, что сказать, и лица их были печальны. Потом Эйвинд спросил:
— Как он хотел добраться до чертогов Одина?
— Золотой звездой по ночному морю, — ответил Сакси. — Ты поможешь ему, вождь?
Эйвинд кивнул.
.
Когда стемнело, на воду спустили две лодки. В одну уложили тело Хравна — обмытое, обряженное в чистую белую рубаху, заботливо укрытое меховым плащом. Вождь сам завязал на нем обережный пояс, проверил, не забыли ли собрать ведуну в дорогу еду и питье, положили ли в лодку чашу для пива и мешочек с вещими рунами. А потом привязал погребальную лодью к своей, взялся за весла и направился далеко в море. Остальные с берега смотрели, как в ночной темноте ярко вспыхнул огонь. Он горел долго и ровно, становясь постепенно все меньше и меньше и унося с собой душу старого ведуна, для которого в Обители блаженства Вингольве уже было приготовлено место среди мудрейших.
Через некоторое время вторая лодка вернулась, и Эйвинд конунг сошел на берег. Люди встретили его молчанием. Да и незачем было что-то говорить.
Йорунн уже не плакала, хотя душа ее была полна горечи. После поминального ужина она почти до зари просидела возле светца за рукодельем, пока, наконец, не сморил ее сон...
.
Маленькие носатые человечки крутились под ногами, пританцовывали, скрипели:
«Вот и мы! Мы обещали и пришли! Напрасно ты грустишь об умершем! Вы, люди, ничего о смерти не знаете!»
— Здравствуйте, милые! — улыбнулась им девушка.
«Милые! Мы любим, когда нас так называют!»
«И хотим отблагодарить тебя за доброту! Смотри и запоминай!»
Перед внутренним взором Йорунн появилась знакомая дорога, уходящая от длинного дома вглубь острова, затем — узенькая тропка, ведущая наверх, бурая каменная стена с трещиной, а рядом — несколько валунов.