Берегини - стр. 94
Проворные пальцы словно сами по себе выводили нитью причудливые узоры, обережные знаки. Пусть горит и не никогда погаснет огонь взаимной любви. И пусть никого краше Фрейдис не будет нынче на празднике.
.
Нельзя сказать, что Эйвинд конунг обрадовался, услышав о скорой свадьбе побратима.
— Не до пиров богатых сейчас, — хмуро сказал он Асбьерну. — Но прихоть твоя — тебе и решать.
— Это не прихоть, — ответил ярл. — Две наши судьбы с прошлого лета в одну сплетаются, и чем дольше я жду, тем меньше терпения у богов. Не хотел бы я вновь потерять свою Фрейдис, брат. А дорогих подарков и угощений нам не нужно. Мы и так счастливы.
Эйвинд выслушал его и молча кивнул. Асбьерну показалось, что побратим его чем-то опечален.
— Боги благоволят нам, — проговорил ярл. — Устроимся в Рикхейме, перезимуем, поднаберемся сил. Два славных хёвдинга обещали тебе свою помощь, и я не отступлю от клятвы, не узнаю покоя до тех пор, пока Мьолль не вернется к тебе.
— Я не о том думаю, — помедлив, сказал Эйвинд. — Первый раз за много лет.
Асбьерн удивился, заметив, что суровый конунг сейчас напоминает молодого Халльдора, пришедшего просить за юную рабыню.
— Эйвинд, — начал было он, — ты…
— Люблю ее, — глухо выговорил вождь. — Молчал до поры… поделиться, кроме тебя, не с кем. Сердце ведь не каменное, хоть и долгом связано.
Ярл осторожно спросил:
— Она-то знает?
Эйвинд пожал плечами:
— Ничего я ей не говорил, не тревожил попусту. А ты, гляжу, даже имя ее не спросил. Догадался, стало быть?
— Трудно не догадаться! Я еще на празднике подумал, что…
— Подумал! — горько усмехнулся вождь. — Знать бы наверняка, захочет ли она когда-нибудь… Ладно, пустое. Не о том помышляю, о чем следует.
— Йорунн отказала Вилфредссону, — напомнил Асбьерн. — Даже после того, как он спас ей жизнь.
— Я не единственный мужчина на острове, — возразил Эйвинд. — А она не из тех, кто выходит замуж не по любви.
И добавил, чуть погодя:
— Впрочем, если хочешь что-то узнать, то придумаешь, как это сделать.
.
К свадебному пиру готовились с самого утра. Не поскупился конунг — велел наварить пива побольше да выкатить единственную оставшуюся бочку заморского вина, чтобы порадовать побратима. Всю пойманную рыбу закоптили, напекли вкусных лепешек, приготовили сыр и густой, терпкий напиток из кислого молока — скир. Накрытые столы внесли в чисто убранный длинный дом, разожгли огонь в очаге, и праздник начался.
Асбьерн в новой рубахе, сшитой руками невесты, как и прежде, сидел рядом с вождем, нарядную Долгождану усадили слева от него. Вытканное очелье с кистями придерживало ее расплетенные золотые волосы, на груди поблескивали чеканные фибулы в виде диковинных птиц — подарок жениха. Зорянка-Сванвид все поглядывала на них и шептала на ухо Халльдору, просила такие же.
— Я тебе и получше куплю! — смеялся тот.
Первую чашу с вином собрались по обычаю поднять за конунга, но Эйвинд опередил всех и сказал, что хочет выпить за удачу своего побратима. Вспомнил он, сколько раз смерть ходила по пятам за отважным ярлом, сколько раз ему удалось побороть судьбу, и порадовался, что в любви Асбьерну повезло не меньше: дочь словенского конунга назовет его мужем.
— А моя большая удача в том, что ты, Эйдерссон, стал мне верным другом и братом, — проговорил вождь. И поднял чашу над священным огнем, пылающим в очаге: — За ярла Асбьерна!