Берегини - стр. 48

Но тут Зорянка повернула голову, увидела Весну, Лодина рядом с ней, и по лицу старшей сестрицы сразу же все поняла. Ахнула, схватившись за побелевшие щеки, пошатнулась… Девчонка еще несмышленая, а когда плачет, кажется совсем маленькой и беззащитной. Как такую оставить?

Весна перевела взгляд на Лодина, подошла на полшага ближе, взяла его за руку. Попыталась улыбнуться:

— С тобой остаюсь.

Кормщик полез за пазуху, вытащил две серебряные застежки для платья, вложил ей в ладонь. Потом ласково коснулся ее волос и проговорил:

— Я буду называть тебя Гудрун.

.

Перед отплытием датчан молодая ведунья осмотрела плечо Хрёрека, в последний раз сменила повязку и, хотя рана заживала хорошо, посоветовала еще день-другой не садиться грести. Суровый воин в благодарность принес ей яркую цветную ленту для волос. Вот и голову ломать не надо, в чем покрасоваться на празднике!

Инрик сдержал обещание и позволил Йорунн проститься с подругами. Каждую девушка обняла, благословила именем Матери, пожелала, чтобы сжалилась Недоля и отдала судьбы пленниц своей сестре Долюшке. Когда же девушек увели, ведунью подозвал Вилфред хёвдинг. Вождь протянул ей на широкой ладони серебряную цепочку с зеленоватым мерцающим камнем.

— Это тебе, Йорунн, — проговорил датский хёвдинг, и по тому, как улыбнулся стоящий рядом Инрик, девушка поняла, что украшение выбирал он.

— Спасибо вам, — поклонилась она, принимая подарок.

— Не снимай его, — сказал Инрик. — Это не простой камень, а обережный. От любой беды охранит.

Йорунн опустила голову, не в силах смотреть ему в глаза. Хоть сердце и говорило, что она поступила правильно, на душе отчего-то было тяжело.

Жители Стейнхейма вышли провожать датских гостей. Перед тем, как подняться на драккар, Вилфред Скала сказал Эйвинду конунгу:

— Пусть боги будут благосклонны к тебе, Торлейвссон. Спасибо за радушный прием и за выгодный торг. А Асбьерну передай, что в следующий раз я непременно проверю, не разучился ли ярл складывать висы.

— Передам, — рассмеялся Эйвинд.

Вскоре датские корабли покинули остров.

.

Йорунн сидела у клетки, обняв Снежку за шею. Было ей грустно, а с чего — поди разбери. Может, с того, что все же глянулся ей красавец-датчанин, или с того, что Эйвинд конунг был сердит на нее, а за какую провинность — одним богам ведомо. Подойти да спросить было боязно, и Йорунн сама себе удивлялась: раньше ведь, не робея, говорила с князьями и с воеводами, и с Инриком, и с его отцом. А уж Вилфред хёвдинг куда как грознее Эйвинда, особенно когда сдвинет густые брови.

Тут и нашла ведунью Ингрид. Пожаловалась, что ниссы снова стали озорничать и досаждать Фрейдис: на этот раз подбросили козьих горошков в молоко, которое она надоила.

— Унн говорит, что не духи дома тому виной, а Фрейдис, которая не уследила за козой и вовремя не убрала подойник. — Ингрид вздохнула. — И она очень рассердилась, потому что молоко пришлось вылить.

Йорунн бегом побежала в женский дом, посмотрела на заплаканную Долгождану, на хмурую Унн и сама нахмурилась. Проверила плошку, в которой ставила угощение для ниссов, — та оказалась пустой. Ничего не сказав, молодая ведунья вышла во двор и отправилась за советом к Хравну.

— Дедушка, — взмолилась она, — я все сделала, как ты научил. Почему же духи меня не послушали? Почему угощение взяли, а озоруют по-прежнему?