Берегини - стр. 42

.

Ольва на пиру почти не брала в рот хмельного, и Лейдольв, заметив это, сказал:

— Женщины не пьют, если боятся, что пиво заставит их выдать сердечные тайны.

— Или если просто не хотят пить, — отозвалась девушка. Но насмешник не унимался:

— Признай, что опасаешься во хмелю сказать при всех, что я нравлюсь тебе, и наброситься на меня с поцелуями!

— Будь так, я опасалась бы, что, обнимая, переломаю тебе все кости, а то и ненароком придушу, — рассмеялась Ольва. — Не хватало еще виру платить за тебя конунгу.

Сидевшие рядом воины расхохотались. Если бы не хмельное веселье, царившее на пиру, Лейдольв не спустил бы такой обиды. Но он тоже рассмеялся и сказал:

— Жена мужевидная

Силой хвалилась,

Рабынь обнимала,

Замуж звала их,

Лишнего выпив.

Хирдманны захохотали еще пуще, хлопая себя по коленям — шутка понравилась. Краска бросилась в лицо Ольве, между бровями залегла гневная складка. Захотелось вскочить и выбежать прочь — а как убежишь, не придумав достойного ответа? Вот только висы сочинять она не умела, поэтому, спрятав досаду, выхватила из рук Лейдольва наполненный рог с пивом и под восторженные крики выпила его до дна. Пусть не думают, что она чего-то боится. И пусть одноглазый зубоскал не надеется: на празднике она покажет, кто из них горазд лишь языком трепать!

.

Пировать закончили ближе к рассвету. Перед тем, как лечь спать, Вилфред хёвдинг сказал Эйвинду:

— Один из моих воинов, Хрёрек, недавно был ранен в бою. Рана затянулась, но не перестала болеть. А сегодня в бане я заметил, что плечо Хрёрека распухло и самого его лихорадит. Помню, ведун твой сведущ в целительстве; может, сумеет помочь?

— Хравн никому в помощи не отказывал, — ответил Эйвинд. — Утром пойдем к нему.

— А если он не поможет, — подхватил Ормульв, — ведунью попросим.

— Ведунью? — удивился Вилфред, не замечая, как изменилось лицо конунга.

— Йорунн, — усмехнулся Ормульв. — Девушка, которую боги наделили умением исцелять.

— Та самая Йорунн? — переспросил Инрик. — Темноволосая красавица? Что же ее на пир не позвали?

— Может, Хравну опять нездоровилось и она с ним сидела. Или зелья свои делала, — простодушно пояснил хёвдинг, не замечая хмурого взгляда Эйвинда.

— Да кто бы ни взялся лечить, лишь бы помогло! — отмахнулся датский вождь. — Утром решим.

Эйвинд молча кивнул.

.

Когда поутру гости проснулись, Эйвинд конунг сам проводил Вилфреда и Хрёрека к дому ведуна. И не удивился, когда Инрик вызвался идти с ними.

Старый Хравн только что вернулся с прогулки по берегу и отдыхал, ожидая, когда Смэйни принесет ему поесть. Он бегло ощупал красное, раздутое плечо датчанина и спросил:

— Когда вынимали стрелу, заметили, что наконечник раскололся?

— Я сам ее выдернул, — поморщился Хрёрек. — Мы сражались, некогда было разглядывать.

— Отколотый кусок остался внутри, — проговорил ведун. — Придется надрезать кожу и вытащить его, иначе ты потеряешь руку или умрешь через несколько дней. Я бы помог тебе, но молодые глаза лучше старых, а молодые пальцы проворнее и сильнее. Пусть Йорунн достанет осколок.

— Где же она? — нетерпеливо спросил Инрик.

— За молоком пошла, — ответил ему Хравн. — Сейчас придет.

— Вот что, — повернулся к молодому датчанину Эйвинд. — Нечего здесь без особой надобности стоять. Ты мне кнорр обещал показать. Идем.

Сын хёвдинга вышел вслед за ним, но без особой охоты. А вскоре вернулась Йорунн. Поклонилась гостям, поставила горшочек с молоком на стол, обтерла чистой тряпицей руки и внимательно выслушала Хрёрека. Потом велела ему сесть на лавку, осмотрела плечо. Осторожно потрогала потемневшую кожу вокруг затянувшейся раны.