Белый Шиповник и Черные Ягуары - стр. 9
На лестнице в подвал было две двери: наверху и внизу. То есть получалось, что, когда нижняя дверь была закрыта, человек, спускавшийся по лестнице, того, что происходит в помещении подвала не видел, а закрыта нижняя дверь была практически всегда. Как, собственно, и верхняя.
Поэтому, когда Инса открыла верхнюю дверь и стала спускаться в подвал, то, что нижняя дверь закрыта, никакого удивления у нее не вызвало. А вот доносящиеся из-за нее протяжные звуки и просачивавшийся из-под двери дымок с необычным запахом, который Инса не смогла опознать, удивили и даже очень – к работе с деревом они явно не имели никакого отношения.
Чем ниже спускалась Инса, тем громче были доносившиеся из-за двери звуки, становилось понятно, что это что-то вроде произносимого нараспев речитатива, вот только слова разобрать не получалось. Эти звуки вызывали смутную тревогу, поэтому дверь в подвал Инса открывала медленно и осторожно. Открыла, проскользнула в подвал и аккуратно закрыла за собой дверь, да так и замерла возле этой самой двери.
То, что открылось перед ней, никак не хотело укладываться в голове: глаза видели, уши слышали, нос обонял, но разум отказывался осознавать.
На каменных плитах пола, расчерченных вязью непонятных символов, неподвижно лежал Икен. В ногах у него, правым боком к двери, стоял отец, напевно произносивший текст, по всей видимости, заклинания, Инсу он пока не замечал. По углам мастерской стояли курильницы, испускавшие густой дым, запах которого она по-прежнему не могла идентифицировать. В этом дыму, стлавшемся ближе к полу, фигуру брата было видно плохо, Инса даже не могла разглядеть, открыты ли у него глаза. Дышит ли Икен, тоже было непонятно, но раз отец был так спокоен, наверное, брат всё-таки был жив.
И вот, прямо на глазах у остолбеневшей Инсы из дыма и теней начало формироваться нечто. Смутная расплывчатая фигура медленно увеличивалась, тянулась к Икену, втекала в него. От этого неясного силуэта веяло такой потусторонней жутью, таким всепоглощающим ужасом, что становилось трудно дышать. Инсе было определенно, полностью и совершенно, ясно, что это потусторонняя тварь, и если не сделать что-то прямо сейчас, то это порождение той стороны заберет её брата, ну или вселится в него, что было ничуть не лучше.
– Папа, прекрати немедленно! – закричала Инса. Вернее только подумала, что закричала, а на самом деле из стиснутого страхом горла вырвался только сиплый писк.
Тогда Инса бросилась к отцу. То есть попыталась, но оказалось, что двигаться стало чрезвычайно тяжело, как будто идешь даже не в толще воды, а внутри желе. Но Инса упорно тянула себя вперед. Вот она добралась до отца, протянула к нему руку, дотронулась и смогла произнести вполне внятно, хотя и очень тихо:
– Не надо. Папа, прекрати. Оно же убьет Икена.
Отец определенно её услышал, но чтение заклинания не прервал, а дочь отшвырнул прочь воздушным вихрем. Инса отлетела к стене и, больно ударившись спиной и затылком, сползла на пол. В голове гудело, перед глазами всё расплывалось, но то, что это уже почти полностью поглотило бедного Икена, она всё-таки видела.
Времени на раздумья не оставалось. Что бы там ни задумал отец, он заблуждался, Инса чувствовала совершенно отчетливо, что если оно поглотит Икена полностью, брату не жить. Конечная цель была ясна – любой ценой прервать ритуал. Для этого надо было как-то вывести из строя отца. Придерживаясь за стену, она поднялась и огляделась. В паре шагов от нее над верстаком были аккуратно развешаны инструменты. Нужно было что-то такое, что сработает с одного удара, поскольку второго шанса отец ей не даст. Нож, молоток, шило и долото Инса отмела – не была уверена, что сможет нанести удар так, чтобы и вывести из строя, и не убить. А вот киянка показалась ей подходящим инструментом, тем более, что она где-то читала, что похожий деревянный молоток в давние времена использовали на морских судах для того, чтобы лишить сознания перед операцией, если на корабле не было целителя. Она, конечно, понимала, что даже деревянным предметом отцу можно ведь нанести и смертельный удар, но Инса была готова заплатить эту цену, чтобы не отдать брата потусторонней твари.