Белый бунт - стр. 27
– Ты чудо, – негромко говорю я и протягиваю букет красных роз.
– Спасибо. Проходи. Я так устала сегодня. У меня был тяжелый день.
– Я помогу тебе расслабиться. С тобой все в порядке?
– Да, я, наверное, просто устала. Хотя совершенно непонятно, как можно устать, сидя несколько часов на одном месте, абсолютно ничего не делая. Чуть-чуть переигрываю, да?
– Да, думаю – самую малость.
Под моим взглядом она виновато улыбается.
– Я все испортила, да?
– Есть немного. А тебе это так важно? Я имею в виду мое мнение, – осторожно уточняю я.
– Да, очень важно.
– Не смеши меня.
– Что же тут смешного?
– Ты очень тактична.
– Тактична?
Она стоит, уставившись в окно. Как будто я – нечто настолько несущественное, что и замечать не стоит, разве только по крайней необходимости.
– Вспоминаешь что-нибудь забавное?
– Что? Так, ничего особенного. Просто думала.
– Так, может, расскажешь, что стряслось?
– Хотела выйти на улицу. Но дальше двери не получилось.
– Ну, уже кое-что.
– Ага.
– Для начала неплохо.
– Что ты хочешь?
– Вина.
– Мне не трудно приготовить тебе что-нибудь. Скажи только, чего ты хочешь.
– Правда, ничего. Только вино.
– Садись. Я налью. Ты просто ужасен. Ужасен.
– Ты ведь все равно меня любишь? Или нет?
– Конечно, да.
– Я хотел сделать тебе комплимент.
– Тогда – спасибо. Если хочешь, можешь устроиться и поудобнее. Ты, главное, не стесняйся.
– Мне и так удобно.
– Мне нравятся застенчивые.
Наши взгляды встречаются, и в ее глазах мелькает что-то прежнее.
И тут я, словно издалека, слышу собственный голос:
– Не понимаю, о чем ты говоришь. Ты злишься на меня?
– Вовсе нет.
– Злишься, злишься. Это хотя бы честно.
– Не будь таким бестолковым.
– Что это должно значить?
– Ничего. Абсолютно ничего.
Я лишь постепенно понимаю, что не все в жизни математика. Но кое-что на свете никогда не меняется.
Наташа сидит за столом, пощипывает подбородок, хмурится. Она замечает:
– Не думаю, что я себе очень нравлюсь в данный момент.
– И мне ты не нравишься, и я сам себе не нравлюсь. Но нам обоим все это вообще-то по-настоящему не нравится, так зачем же утруждаться нелюбовью к самим себе?
Я смотрю на часы. Я встаю и начинаю ходить взад и вперед, топая ногами, растирая руки и похлопывая себя по телу.
– Ты неисправим!
– Я не то хотел сказать.
– А теперь ты просто ужасен!
– Ну и нечего так злиться из-за этого.
– Да я и не злюсь вовсе. Просто указываю тебе кое на что – для твоей же пользы.
– Не остроумно, дешево и совсем по-детски.
– Обожаю, когда ты притворяешься сердитым.
– Меня это вовсе не удивляет.
– Если ты хоть на миг вообразил себе, что это тебе так вот сойдет. Я не хочу… если ты будешь продолжать на меня злиться.
– Я уже не злюсь.
Правда жизни заключается в том, что с каждым годом каждый из нас уходит все дальше и дальше от той сущности, с которой все мы были рождены внутри себя.
– Что такое? – интересуюсь я. – Чего ты хочешь?
– Ты знаешь.
Я чувствую, как в ее тоне промелькнули едва уловимые жесткие нотки.
Было совершенно ясно: последнее слово остается за ней. Чувство жалости к себе – не лучшее состояние для человека. Я не знал почему, но эта мысль крепко засела у меня в голове.
Я говорю:
– Я не хочу ругаться.
– Мы ничего не можем с собой поделать.
– Что с тобой? Посмотри на себя, с тобой явно что-то творится.
– Спокойно. – Ее взгляд странный. – Ты разнервничался.