Белоснежка. Мои булочки тебе не достанутся! - стр. 10

Корсеты на их вздувшихся животах предательски трещали по всем швам.

Девушки так наелись, что отвались от котелка, и уселись прямо на траву, сыто отрыгиваясь и тяжело дыша. Лица их были перепачканы. Прически испорчены. Платья заляпаны. Руки жирные и липкие.

Заводила, эта подлая злая змея, жадно вылизывала котел изнутри, засунув в него голову. Магия Вкусночихи все еще не отпустила ее.

— Вот это да, — произнес веселый голос из-за спины Белоснежки. — Ну и пиршество вы тут устроили, однако…

Белоснежка молниеносно обернулась, стаскивая с лица платок. Сердечко ее отчего-то сильно-сильно забилось, она едва не задохнулась от волнения, потому что голос ей показался уж очень знакомым!

Прямо перед ней стоял тот самый красавец, Анри! И, судя по примятой траве, стоял он тут уже довольно долго. Может, даже с того самого момента, когда девицы начали дразнить Белоснежку.

Видел, и не вступился?!

Вот же негодяй!

— Чего вы подсыпали им такого?

Анри стоял перед ней, красивый, как статуя в фонтане.

Такой красивый, что невозможно было глаз отвести.

Невозможно не прикипеть взглядом намертво, как языком к мечу стражника на морозе.

Невозможно… не влюбиться!

Пылкое воображение тотчас нарисовало Белоснежке, как вода стекает по его плечам, промачивая рубашку. И та льнет к коже, очерчивая мускулы принца, липнет, а сквозь нее просвечивает темная загорелая кожа…

Принц запустил пятерню в свои черные, густые, блестящие волосы, и Белоснежка издала сдавленный стон, потому что воображение дорисовало воду и в них. Струящуюся по высокому лбу. Срывающуюся с темных слипшихся ресниц. Синевой пролившуюся в дерзкие яркие глаза.

Каплями сверкающую на красных, усмехающихся губах принца…

— Ы-ы-ы-ы, — простонала Белоснежка чуть слышно, потому что в ее фантазиях становилось жарко, очень жарко, и бесстыдник-Анри, ничуть не охладившись, принялся стаскивать с себя мокрую рубашку, обнажая мускулистый живот с дорожкой темных волос…

«Иди ко мне, Белоснежка… иди, сахарная моя!»

Белоснежка почувствовала, как от головокружения ей становится дурно, кровь отливает от лица и она становится на пару тонов белее — теперь уж совершенно точно всех белее на все Три Девять Королевств.

Анри в ее мечтах поигрывал мускулами, призывно подмигивал, и, облизнув огромный, яркий леденец, предлагал его Белоснежке.

«Хочешь сладкого, Белоснежка?»

Нарисованная пылким воображением картинка была так реалистична, что на мгновение Белоснежка ощутила на своих губах вкус леденца — сливочно-апельсиновый, — и облизнула их…

— Что с вами?

Голос Анри по-прежнему был веселый.

Он ничуть не беспокоился за Белоснежку, хотя и видел, что она стала белее савана его покойной бабушки. Он прекрасно знал, какое впечатление производит на девушек, и реакция, вызванная у Белоснежки, была обычной.

Эта мысль, зародившаяся в голове Белоснежки среди розовых облаков грез и сладкой ваты мечты, тотчас Белоснежку отрезвила, надавав ей оплеух, как капитан нерадивому новобранцу на плацу.

«Еще и смеется, негодяй! — вскипела Белоснежка. — Такой же раздутый индюк, как и эти дурочки! О-о-о, как жаль, что ты опоздал к началу нашего пикника! Я бы угостила тебя больше всех! Или постойте… он же все видел, — тут Белоснежка усмехнулась, понимая, что ее месть удалась даже лучше, чем она предполагала. — Но почему не соблазнился на угощение из сырых рыбьих голов?! Он правда простыл и распустил сопли, Анри-Сопли Подотри? Поэтому ничего не чувствует?»