Белая вежа, черный ураган - стр. 9
Чаще всего полковник Васильцов отправлялся в недалекое местечко Волчин[4], где располагался его 15-й стрелковый полк, стоявший ближе всех к границе. Приезжал он сюда не один, а со штабными спецами – на рекогносцировку, посмотреть в бинокли на соседей-немцев.
Командовал полком его земляк-ленинградец и тезка – 35-летний майор Константин Нищенков. К тому же связывала их одна и та же кадровая тайна. Нищенков тщательно скрывал (и ему это удавалось), что он из старого морского рода дворян Нищенковых, один из представителей которого, близкий родственник – Алексей Аркадьевич Нищенков, капитан 1-го ранга императорского флота и начальник Черноморской разведки, остался в белом зарубежье и пять лет назад скончался в Югославии. Стань это известно «органам», Нищенков мгновенно бы расстался и со своим полком, и со всей РККА, и непонятно, как бы сложилась его жизнь на «гражданке».[5] Полковник Васильцов был в свое время немало наслышан о порт-артурском герое Алексее Нищенкове, командире нескольких первых российских подводных лодок «Плотва», «Осетр» и «Граф Шереметьев». Он даже лично был знаком с ним в Севастополе. Но нигде и никогда о том не обмолвился. Даже земляку не намекнул, что он пил коньяк с его дядей. Быть может, и Константин Нищенков догадывался о военно-морском прошлом своего комдива, может быть, потому и тянулся к нему и чтил его. Впрочем, их отношения вполне укладывались в субординационные рамки начальника и подчиненного.
– Ну, товарищ майор, идемте полюбуемся на ваших соседей! – предлагал полковник Васильцов, и все они, штабисты, местные и приезжие, шли в один из блиндажей, предназначенный для скрытного наблюдения за сопредельной стороной.
И Васильцов приникал к окулярам сильного морского бинокля, единственной вещи, оставшийся со времен его былой флотской службы. В оптическом окружье плыл вражеский берег Пульвы, на котором мало что выдавало присутствие вермахта. Офицеры вермахта владели искусством оперативной и тактической маскировки. Но все же войск нагнали столько, что никакие уловки не могли их скрыть. Да они уже и не пытались это делать. Вон, в ста метрах от речки лежат штабелями лодки местных рыбаков, доставленные из глубины губернаторства понтоны, штурмовые боты. Ясен пень – для внезапной массовой переправы.
– И к бабке не ходи, – заметил Нищенков, – форсировать Пульву готовятся.
– Весь вопрос: когда они на это дело решатся? – опускал тяжелый бинокль Васильцов, оставляя над веками и ниже четкие круги наглазников. Никто не мог ответить ему на этот вопрос…
Глава третья. Шукай кобеты!
Май в Варшаве выдался по-летнему жарким. За столиком уличного кафе на Иерусалимских аллеях сидели двое. Со стороны – два прожигателя жизни, жуиры, повесы. Один другому подмигивал:
– Смотри, какая женщина! Не та, а вот, через два столика справа. Ну?
– Женщина как женщина. Вполне милая.
– Сам ты – милый. Ничего ты в женщинах не понимаешь! Она же настоящая красавица! А профиль какой! Только на медалях выбивать.
– Вот первую медаль тебе и вручим. «Шерше ля фам». Или ближе к нам: «Шукай кобеты».
– Зря смеешься. Это женщина могла изменить твою жизнь к лучшему.
– У меня и так прекрасная жизнь!
– Что ж в ней хорошего? Обычный батяр[6], приехал покорять Варшаву с пятью злотыми в кармане. И вообще, кому сейчас нужны искусствоведы? Где ты работу найдешь?