Белая птичка. Роман - стр. 15

– Ничего не знаете о таком человеке? – невозмутимо поинтересовался супруг Мэри, выпалив мне это описание.

– Друг мой, под это описание подходит куча моих знакомых!

И то, правда: в нашем клубе все члены с годами становятся похожи друг на друга. Но в целом мне наша беседа понравилась, потому что я понял, как Мэри узнала о моём сенбернаре. Но однажды я видел, как Мэри пытается с любопытством рассмотреть с улицы мои окна за занавесками, и снова обеспокоился. Потом остановила на улице какую-то няню с ребёнком, рассыпавшись в комплементах – наверняка пыталась узнать, не зовут ли малыша Тимоти, а если нет, то она, наверняка, надеется через неё узнать о другой няне с воспитанником по имени Тимоти.

Похоже, Мэри всё же именно меня подозревает. Однако, меня увлекла мысль о Тимоти и захотелось узнать о нём побольше, потому как наши встречи с отцом Дэвида периодически повторялись, и ему непременно хотелось поговорить о наших сыновьях, а вопросы он задавал довольно личное, вроде тех, как Тимоти просыпается по утрам, или как засыпает вечером, или в чём его купают – хорошо, что дети и собаки довольно схожи в плане ухода за ними – так что меня спасал опыт общения с Портосом.

Так и отвечал, что Тимоти, спит спокойно, страшных снов не видит, что купаем его в ванне с карболкой и потираем щёткой. Супруг Мэри не заметил ничего подозрительного, на благосклонность Мэри я тоже надеялся, но всё эе оставался настороже. Возможно, та готовилась к новой атаке, и это больше привязывало меня к Тимоти – я опасался, что нас разлучат, а мне бы это нелегко далось.

Как-то майским днём я заметил из своего окна, что Мэри, провожая мужа до перекрёстка, так долго машет ему платком, будто тот отправляется в дальнее плаванье. Её возбуждённое лицо выражало упрямую радость ожидания счастливого возвращения супруга. Но джентльмен с военной выправкой, следивший за ней из окна, грустно улыбаясь, догадывался, что та начиталась книжек с советами о сохранении супружеского счастья. Так ведь, Мэри?

Ну вот!

Как только супруг скрылся из виду, её будто подменили – Мэри вмиг стала деловой дамой, аккуратно оглянувшись вокруг себя, она вдруг согнулась, уменьшилась до неузнаваемости и таинственно куда-то заторопилась. «Что ещё за номер?! – подумал я и отправился следом. Она так часто поглядывала на свои часики, будто опаздывала на свидание, долго всматриваясь в циферблат, будто плохо различала цифры.

Она их даже к губам поднесла разок.

Я знал, что она очень любит свои часики, которые, по-моему, ей подарил художник как раз в тот день, когда я уронил письмо, но зачем целует их на улице?

Однако мои праздные мысли сменились тоской: что её занесло на эту улочку, пестреющую дешёвыми лавчонками? Причём ни в одну так и не заглянула, а только сильнее сгибалась, опасаясь взглядов прохожих – что тут постыдного? Никогда не замечал, чтобы эта мордашка чего-либо стыдилась. Если бы я решился в тот миг окликнуть её по имени, она бы точно сквозь землю провалилась. Но, таясь, я не переходил на её сторону, таился и размышлял, что за свидание у неё здесь?

Думаете, подозревал Мэри в дурном? Отнюдь. Но как-то уж очень осторожно она направлялась на свидание, не сказавшись мужу, видимо, боясь опасности, которую надо было ликвидировать, и не столько ради себя, сколько ради мужа. Мэри не была способна на дурные поступки, но что мог натворить её милый увалень? И его громкому хохоту грозит позор? Ясный взгляд, непослушные вихры, светлая улыбка – все эти черты мы несём из детства, и они могут сохраняться надолго, пока чистота не покинет душу. Но над смехом зло не властно.