Белая принцесса - стр. 57

Я погладила себя по животу, но там пока что нельзя было нащупать ничего, кроме небольшого слоя лишнего жира.

– А почему это ты так хорошо осведомлен о восьмимесячных младенцах? – спросила я. – И о том, что наши простыни выставят на всеобщее обозрение?

– Мать мне сказала, – ответил он. – Это она посоветовала тебе ступню надрезать.

– Ах, я еще и за это должна ее благодарить! – с горечью воскликнула я.

– Действительно должна, – серьезно подтвердил Генрих. – Ибо по ее совету наш сын будет для всех благословенным младенцем, зачатым в медовый месяц, а не королевским бастардом, – мрачно усмехнулся он.

Я стала законной супругой английского короля, однако королевских покоев в Вестминстере по-прежнему не занимала.

– Но ведь ты пока что не королева, – равнодушно бросил Генрих, и я посмотрела на него: уголки губ опущены, глаза смотрят враждебно. – Да, пока что не королева! И потом, мы вместе с матерью работаем над государственными документами, так что нам удобнее и проще делить общие покои и занимать соседние комнаты.

– И ты пользуешься тайным проходом, который ведет из твоей спальни в ее спальню?

Он вспыхнул.

– Вряд ли этот проход такой уж тайный.

– Ну, во всяком случае, личный. Мой отец велел сделать его, чтобы иметь возможность приходить к моей матери в спальню без сопровождения, когда ему самому этого захочется. Попросту говоря, чтобы иметь возможность побыть с ней наедине, не оповещая об этом весь двор. Они любили друг друга, и им нравилось встречаться тайком.

Генрих всегда легко краснел, и при моих словах лицо его тут же вспыхнуло.

– Элизабет… что с тобой такое? На что ты намекаешь? Мы с моей матерью часто ужинаем вместе, часто беседуем по вечерам и вместе молимся перед сном. И потом, так нам гораздо удобней: если ей нужно срочно повидаться со мной или же мне – с нею, то мы…

– То вы можете зайти в спальню друг к другу в любое время дня и ночи, – закончила за него я.

Он промолчал, но был явно раздражен моими намеками. Я уже давно научилась замечать – по его поджатым губам и прищуренным глазам, – когда мне удалось вывести его из себя. Мне страшно нравилось доводить его до белого каления, это было одним из немногих удовольствий, принесенных мне замужеством.

– Если я правильно тебя понял, – снова заговорил Генрих, – ты бы хотела перебраться в покои королевы, чтобы я мог входить к тебе в спальню в любое время дня и ночи и никто бы этого не замечал? Неужели тебе стали так приятны знаки моего внимания? Ты вошла во вкус? И теперь хотела бы, чтобы я делил с тобой ложе? Ты действительно хочешь видеть меня в своей постели? Ты действительно хочешь, чтобы я тайно приходил к тебе для любовных утех? Для занятий любовью, которая направлена не на продление нашего рода, а всего лишь на утоление похоти? Наверное, именно этим занимались твои родители во время своих тайных греховных свиданий?

Я опустила глаза и сердито ответила:

– Нет. Просто, на мой взгляд, достаточно странно, что я до сих пор не занимаю покоев королевы.

– Разве тебе неуютно в тех покоях, которые ты занимаешь сейчас? Может, тебе мебель в них не нравится? Или они слишком малы?

– Нет.

– Может, тебе хотелось бы украсить стены гобеленами более высокого качества? Или тебя не устраивают твои музыканты? Или слуги? Возможно, в твоем состоянии тебе хочется каких-либо лакомств, и мне следует приказать, чтобы из кухни в твои покои приносили побольше всяких вкусных закусок и сладостей?