Белая королева - стр. 11

И ты отвернулся от губительного манящего миража, протянул мне руку, ту, в которой не сжимал гриф гитары, – и, едва сумев коснуться её, я потянула тебя прочь, прочь, не оглядываясь. Мне не нужно было видеть тебя, достаточно было снова чувствовать твои пальцы в своих.

Я не остановилась, когда мы сошли с переливчатого моста, и продолжила идти, снова озаряя наш путь живым огнём. На гребне холма я решилась оглянуться, но ни моста, ни его хозяйки на реке уже не было – лишь сливающиеся с ночью воды.

– Прости меня. Я был глуп, так глуп…

Я едва узнала твой голос – глухой треск льда по весне.

– Всё кончилось, – сказала я, ведя тебя к дому. Его окна горели в океане тьмы путеводным маяком. – Она ушла, как уходила раньше.

– Я… не знаю, кончилось ли. Она одарила меня тем, что я и теперь несу с собой.

Слова, ледяными кубиками упав в пустоту, заставили меня замереть.

– Избавься от этого! – Я не винила тебя. Отказываться от даров фейри не менее опасно, чем принимать их, но слишком многие сказки твердили: дары эти таят в себе яд. – Немедленно, слышишь?

– Я не могу. Это… дар, что остался во мне.

Я подняла фонарь так, что он осветил твоё выбеленное холодом лицо. Вгляделась в него – и не отшатнулась лишь потому, что ничто в этом мире не заставило бы меня от тебя отшатнуться.

В серых глазах, которые я изучила лучше собственных, от зрачка к кромке радужки расходился рисунок неровных линий, пульсирующих голубым. Словно скалящиеся зубья разбитого зеркала, которых не было там раньше, – или осколки льда, поселившегося в тебе.

Прежде чем продолжить рассказ, я смолкаю, ведь следующая – последняя – часть тяжелее всего. Чародей не торопит и не задаёт вопросов, лишь протягивает мне глиняную кружку грубой лепки. В ней травяной чай; хозяин дома готовил его всё время, пока я облекала осколки памяти в слова, словно даря призракам плоть.

Меня удивляет, что чародей не держит прислугу, но я никогда прежде не имела дел с подобными ему. Только слышала от grand mere, что народ они эксцентричный. Быть может, для них подобное в порядке вещей.

Ещё одна причина, по которой дочери знатного рода невозможно и думать о том, чтобы стать одной из них.

Мои руки холодны, когда я размыкаю их, чтобы принять подношение. Ледяная звезда соскальзывает с ладони на плащ, замерев в дюйме от него. Она не тянется отчаянно к чародею, как раньше, – она деликатно скашивает цепочку туда, где осталась дверь в его обитель.

Она уже исполнила своё предназначение, приведя меня в нужное место. До чего мы договоримся, ей дела нет.

От меня не укрывается взгляд, который устремляет на звезду хозяин дома, прежде чем занять кресло против моего. В этом взгляде то, что подтверждает мою уверенность: я там, где должна быть.

В этом взгляде – узнавание.

– Соболезную, миледи, – изрекает чародей, сплетая птичьи пальцы под подбородком. – Не вините ни брата, ни себя. Сети для вас обоих расставили слишком ловко. В них попадали люди куда старше и опытнее, не говоря уже о детях вроде вас.

Я – девица на выданье, но для него, наверное, и правда ребёнок. И я без возражений опускаю голову, прежде чем сделать глоток, впускающий в меня частичку живого тепла. Вкус чабреца, душицы и малины распускается на языке, и я сама удивляюсь, что способна их чувствовать.