Беглецы - стр. 8
«Гробница», – понял Гилас. Нашел куда залезть! Мог бы раньше догадаться. Вот почему жители деревни оставили подношение возле ульев – чтобы пчелы тоже помянули умершего. А открытой гробницу оставили, чтобы дух из нее вышел.
Мальчик нарушил все законы. Надо было подойти с запада, прижав кулак ко лбу, и попросить у Предков разрешения войти. Затаив дыхание, Гилас потянулся за вещами.
Вдруг мертвый раб в углу открыл глаза и уставился на мальчика.
3
Покойник, как и подобает недавно умершему, синюшно-бледен. Глаза поблескивают в лунном свете. Гилас прижался к стене гробницы. Вот серые губы приоткрылись, и мертвец что-то сказал. Голос звучал глухо, замогильно. Речь напоминала крики ястребов в высоком, холодном небе. Наречие чужое, Гилас ни слова не разобрал. «Не может быть, – подумал мальчик, – наверное, показалось!» Вдруг труп издал протяжный, хриплый вздох:
– О-о-ох… Не уходи…
Гилас вздрогнул. В лунном сиянии по воздуху закружились пылинки, потревоженные дыханием раба. Мертвец дышит!
– Ты жив, – прошептал Гилас.
Раб оскалился в кривой усмешке:
– Да… но… ненадолго…
Борясь со страхом, Гилас рискнул подползти поближе. Земля под ладонями стала липкой. Запахло свежей кровью.
Умирающий оказался совсем молодым – даже борода еще не выросла. Приглядевшись и заметив разметавшиеся по земле длинные, спутанные волосы, Гилас понял, что ошибся. Перед ним отнюдь не раб: невольников стригут коротко. Да и на крестьянина не похож: ступни слишком гладкие, ни единой мозоли. Одет в тонкую льняную юбку до колена со спиральным узором по краю, вокруг стройной талии туго затянут широкий кожаный ремень. На ремне богато отделанные ножны с кинжалом, на шее красивый резной амулет из белой кости: застывшая в прыжке рыба с загадочной улыбкой на морде. На груди у мужчины струя крови, и кажется, будто рыба плывет по этой зловеще чернеющей реке.
– Спрячь меня…
Гилас отпрянул, но ледяные пальцы молодого человека стиснули руку мальчика.
– Я с Кефтиу, – с запинками произнес незнакомец – похоже, ему трудно говорить на неродном языке. – Это большой остров… далеко, за Морем… – Лицо молодого человека исказила гримаса. – На рассвете… придут закрывать гробницу… увидят мое тело… бросят на съедение стервятникам. – Он устремил на Гиласа взгляд, исполненный муки. – Помоги моему духу обрести покой.
– Не могу, – возразил Гилас. – Надо уходить, пока не увидели…
– Тебе… нужен… кинжал, – хрипло проговорил человек с острова Кефтиу. – Возьми мой… Украл… Очень ценный. Никому не… показывай.
У Гиласа по коже побежали мурашки.
– Откуда ты знаешь, что мне нужно оружие?
И снова кривая усмешка.
– Мужчина забрался в гробницу, чтобы умереть… Мальчик – чтобы выжить… Думаешь, это случайность?
Гилас замер в нерешительности. Луна уже заходит, и стрекотание ночных сверчков стихает. Нужно бежать, пока не явились деревенские.
– Спрячь меня… – взмолился кефтиец.
Воля умирающего священна. Как можно не исполнить последнюю просьбу? Гилас торопливо огляделся. Где бы спрятать кефтийца? Гробница оказалась просторней, чем сначала показалось Гиласу. В темноте он наткнулся на глиняные гробы, поставленные друг на друга. Одни для младенцев, размером не больше кухонного горшка, другие гораздо массивнее. В темном углу Гилас отыскал подходящий гроб, поднял крышку. Повеяло затхлым духом мертвечины. Трогать останки голыми руками – нет, только не это! Гилас взял одну из сломанных стрел и наконечником отодвинул в сторону череп и крупные кости, освобождая место для кефтийца.