Беги от него - стр. 44

И лучше бы он папе не открыл. Позвонит, подолбит в дверь, поругается, и уйдет. А мы время выиграем, придумаем что-нибудь… в Мексику сбежим, например. Да! Было бы замечательно! Я бы папе позвонила потом, и успокоила. И на свадьбу бы пригласила.

Раздался щелчок, затем хлопок. Дверь будто толкнули со всей силы, и я обессиленно привалилась к двери.

— Здорово, Денисыч. Прости, что на звонки не отвечал, Маша мне все рассказала, входи. Поговорим.

— Поговорим? — донесся до меня недобрый голос любимого папочки. — Поговорим, значит? А раньше ты поговорить со мной не мог? Я тебе дочь доверил. Как другу доверил, чтобы ты позаботился о моем ребенке, а не трахал ее. Зови Машу!

Я прикусила нижнюю губу до крови. Черт, черт, черт.

— Нет. Машу мы позовем только тогда, когда поговорим. Давай, входи уже, — спокойно произнес Антон.

Я услышала шаги. Отцовские, тяжелые. Их я узнаю всегда. Папа мимо двери в ванную прошел, затем снова раздался щелчок — Антон закрыл дверь. А через пару секунд они и дверь на кухню закрыли, отрезав меня от их беседы.

Приличной девушке даже подслушать не дают.

— Выйти? — я дотронулась до ручки двери, и… отдернула ладонь.

Страшно. Лучше в душ схожу. А Антон пусть теперь сам за нас повоюет.

***

АНТОН

Ивана Денисовича я знаю всю жизнь. Первое воспоминание — застолье у нас дома. Мне года три, сижу дурак дураком на нашем красном паласе, и смотрю на стол. А за столом мама, папа, остальные гости и Иван Денисович. Он не был лучшим другом отца, но отношения они поддерживали.

От армии я мог откосить, и даже понимал тех, кто отмазывается. Всегда лучше контрактная служба, да и не во всех частях учат полезному. Иногда вся служба заключается в том, что солдаты снег лопатами ровняют, и учатся как в строю стоять. И на это год жизни уходит.

Но я пошел. И Иван Денисович устроил так, что я стал его водилой. Там и с маленькой Машей познакомился, от чего до сих пор диссонанс. Одно дело, если бы я ее взрослой увидел, но я ведь прекрасно помню, как она на качелях «солнышко» хотела сделать, наслушавшись мальчишек, шлепнулась, и рыдала у меня на коленях, что вся в зеленке и некрасивая. А как некрасивой девочке, измазанной зеленкой, носить красивые платья?!

Но что сделано, то сделано. Да и не жалею я. Перед Леной неудобно. Одно дело — маленький загул на одну ночь, а другое — вот так. Она же знает, что я ей предложение собирался сделать. И Денисыч… черт.

— Ну ты и черт, Антон, — выругался Иван Денисович. — Было или не было?

— Давайте по порядку.

Денисыч сел за стол, я достал бутылку. Плевать, что утро, без градусов разговора не получится.

— Нет, давай сразу основное блюдо. Было? — рыкнул Иван Денисович.

Я знаю, о чем он. Не о нежных признаниях и поцелуях.

— Было.

— Ублюдок. Это дочь моя, она же ребенок еще совсем. Ты…

— Она не ребенок. Маша — взрослая девушка, и я ее не принуждал.

— Да. Ты ее просто поимел, — скривился Денисыч, и с ненавистью взглянул на поставленный перед ним бокал. — Я позаботиться о ней просил, а не в кровать тащить. Ей тяжело, и… да плевать на возраст. Подумаешь, паспорт. Ты сам можешь Машу взрослой назвать, а?

Я плеснул себе из бутылки, и выпил залпом. Могу ли я назвать Машу взрослой?

— Нет.

— И ты, несмотря на все это, взял, и…

— Я не планировал всего этого, — перебил я Денисыча.