Беги, детка - стр. 3
Встаю рядом с соседкой по комнате и обвожу взглядом стадион и трибуны. Чуть поодаль парни разогреваются перед футболом. Он начнется у них сразу после нашей пары. И тут мой взгляд буквально спотыкается об этого… как его? Сына телеведущей. А, Келлер.
Он с друзьями сидит на трибунах. Я не вижу его глаз с такого расстояния, но прямо чувствую, как он пронизывает меня своими льдинами. Даже создается впечатление, будто они осколками вонзаются в мою кожу.
Это все благодаря моему богатому воображению. Оно у меня настолько развито, что я и правда могу почувствовать такие штуки. Без способности фантазировать мне не стать хорошим художником.
Моя кожа покрывается мурашками, когда я продолжаю удерживать зрительный контакт с Келлером. А потом щеки вспыхивают, и я отвожу свой взгляд.
После пары мы идем в здание спортивного комплекса. Я еще раз смотрю на трибуны, но обладателя ледяных глаз там уже нет, и я наконец выдыхаю.
– Нам нужно пойти в клуб с девочками, – говорит Рита, еще одна из стипендиаток. – Может, удастся вырваться из своей группки и подружиться с кем-то еще. Это такое странное ощущение, когда ты типа лимита какая-то. Мы же умные, блин. Не просто так сюда попали.
Мы с Лилей только переглядываемся, и моя соседка усмехается. Наивная Рита думает, что подружиться с высокомерными золотыми детишками в принципе возможно. Мне кажется, даже их сообщество делится на классы. Твой папа простой прокурор области? Тебе в первую группу. А ты дочь депутата? Иди в вторую. Магнаты и владельцы концернов в третью.
Я закатываю глаза, когда Рита продолжает разглагольствовать о том, что нам надо влиться в высшее общество. Иначе, по ее словам, обучение здесь бессмысленно.
После пар я тороплюсь в художественную студию. Волнуюсь так, что поджилки трясутся. А вдруг мне не понравится преподаватель? А вдруг она – а я уже узнавала, ее зовут Мария Павловна Королева, – скажет, что я бездарность?
Трясущейся рукой открываю дверь и захожу в просторную, залитую светом студию на цокольном этаже основного корпуса. Потолок и стены стеклянные, что позволяет естественному свету проникать в огромное помещение.
Мое сердце заходится, когда я вижу расставленные по периметру мольберты, а в центре помещения – пьедестал, накрытый тканью. На пьедестале – небольшая гипсовая статуя Венеры Милосской. За тремя мольбертами сидят девушки и сарательно рисуют знаменитую статую.
– Ты, должно быть, Ася, – произносит кто-то справа, и я перевожу взгляд туда.
Ко мне торопится невысокая, чуть полноватая женщина в многослойной одежде. Ее светлые, кудрявые волосы удерживает темно-фиолетовая хлопковая повязка. А очки в тонкой оправе дополняют образ немного сумасшедшей, но очаровательной преподавательницы изобразительных искусств.
– Да, это я, – отвечаю. – Как вы поняли?
– Курс только набирается, и сегодня ты единственная, кто подал заявку, – тепло улыбается она. – Принесла свои работы?
– Да, – киваю. – Только я… ну, больше природу рисовала.
– Пойдем-пойдем, – приговаривает она, а сама, приобняв за плечо, ведет меня к большому столу. – Показывай.
Не без страха и волнения я раскладываю перед ней свои рисунки. Пытаюсь увидеть их ее глазами. Господи, как же страшно, когда тебя оценивают!
– О, – выдает она, перебирая листки. – Хм. Оу. Смело. А это прямо хорошо. Здесь чуть со светом поиграть. Мхм. Ага. Хм. Да. Молодец, – заключает наконец, и я выдыхаю. Даже не заметила, что все это время задерживала дыхание в ожидании конечного вердикта.