Беги, детка - стр. 11
Наконец в классе, кроме меня и Келлера, остаются только преподавательница и еще одна девочка, которая заменяет на мольберте холст и, надев наушники, погружается в работу.
– Марк, – произносит Мария Павловна, – спасибо, что вызвался позировать для девочек. Им нужна практика в рисовании с натуры, но сам знаешь, мало кто из студентов соглашается делать это бесплатно.
– Мария Павловна, вы только скажите, и мы с легкостью повторим этот опыт, – игривым тоном отзывается Марк.
На мое плечо ложится его рука, в которой он удерживает еще один кашемировый гольф, но на этот раз глубокого синего цвета. Мои глаза сами собой закрываются, когда в нос ударяет аромат его изысканного парфюма. И тут вдруг в голову приходит шальная мысль. Я перекладываю уголь из одной руки в другую и свободной максимально незаметно тянусь к гольфу Келлера.
Боженька накажет меня за произвол, но я оправдываю себя тем, что делаю это во имя искусства. Сжимаю в пальцах нежнейшую теплую ткань и, не открывая глаз, тру ее, впитывая текстуру, температуру и ощущения. Под негромкий диалог Келлера с преподавателем я тайно получаю наслаждение от того, что тискаю дорогую ткань. А что такого? Мой двоюродный брат, например, всегда говорит, что я странненькая. Близкие уже просто смирились, а все остальные со временем привыкают.
Когда я чувствую, что мне уже достаточно тактильных ощущений от кашемирового гольфа, открываю глаза и дергаю ногой так, что задеваю мольберт. Он опрокидывается и летит на пол.
Келлер больше не стоит за моей спиной. Теперь он сидит на корточках прямо рядом и внимательно изучает мое лицо. А его гольф покоится на моих коленях, и я, словно кошка, мну эту ткань. Увлекшись своими тактильными ощущениями, я не заметила изменений вокруг себя, и теперь выгляжу полнейшей дурой. Чувствую, как щеки вспыхивают, и жар распространяется по всему лицу аж до кончиков ушей.
– Марк, я… – не знаю, что можно сказать в свое оправдание.
Он не улыбается. Не начинает подшучивать надо мной. С абсолютно серьезным лицом Марк встает и подмигивает мне.
– Оставь себе, – кивает на гольф, лежащий на моих коленях. – Тебе нужнее.
Развернувшись, выходит из художественной студии, а я продолжаю таращиться на свои руки, которые все еще сжимают кашемировой гольф.
Зажмурившись, складываюсь пополам и прячу лицо в пропахшей Келлером вещи. Тихонько стону, потому что кажется, будто у меня уже никогда не будет шанса реабилитироваться в его глазах. С одной стороны, а зачем это мне? Пусть думает, что я какая-то ненормальная, у которой фетиш на кашемировые вещи. Может, тогда он от меня отстанет? Но с другой стороны, при мысли о том, что так действительно может произойти, меня охватывает сожаление.
Подняв мольберт, я складываю свои вещи в сумку, туда же летит кофта Марка. Прощаюсь с Марией Павловной и иду в общежитие. Сегодня пятница, и кампус стремительно пустеет. Кто-то уезжает на выходные домой, кто-то едет к друзьям, а общежитие гудит, словно рой пчел. Студенты мечутся по коридорам, девочки перекрикиваются, обмениваясь помадами и туфлями. Ощущение такое, будто все готовятся к какой-то грандиозной вечеринке.
– Аська, ну ты где была? – восклицает Лиля, не отрываясь от зеркала, напротив которого красит ресницы. – Собирайся давай быстрее.