Байлун - стр. 35
Вокруг собиралась толпа прохожих – люди подходили близко, потом, увидев, пятились. Слышались вдалеке сирены, кто-то уже вызвал полицию.
Взвод гонконгских копов в синих рубашках прибыл минут через пять. Молоденький лейтенант, сам весь бледный от увиденного, старался скрыть свой шок за мрачной грубостью, задавал Андрею отрывистые вопросы.
Огневский все выложил как есть – что знал убитого, что работает рядом и даже видел сам момент прыжка. Потом повторил весь рассказ – с первого раза до служивого, похоже, не дошло. Наконец лейтенант буркнул, что с Андреем свяжутся, и велел удаляться. Полицейские стали разгонять народ, окружать сцену смерти цветной лентой с эмблемой HKPD – Hong Kong Police Department [Управление полиции Гонконга. – англ.].
За прошедшие несколько дней, занятый возней с Джо и увлеченный тренировками по хоу-шу, Огневский почти забыл о жутком происшествии. И уж точно не ждал уже визита от местных стражей порядка. Даже сам прыжок Гриши успел вылететь из головы – а вот сейчас воспоминания снова ожили…
«Счастлив, кто падает вниз головой:
Мир для него хоть на миг – а иной», – вспомнились слова поэта. [Стихи В. Ходасевича. – примеч. автора].
«Врете, Владислав Фелицианович, – про себя сказал поэту Огневский, вспоминая увиденное на тротуаре. – Ни хренища счастливого тут нет… Да и вообще, падать с высоты очень стремно и больно… Я недавно проверял». Он аккуратно потер ушибленный бок.
Да, была еще одна причина, по которой сейчас не отпускали мысли о Грише, изгнанные из головы на пару дней. Бывали в жизни Андрея моменты, и недавние, когда он вспоминал эти строчки и бросал из офисного окна отчаянные взгляды вниз, в бездну сорока восьми этажей…
Распад семьи после смерти матери, гибель товарищей в последней операции на Кавказе, изгнание из родной страны, неопределенность, проблемы с собственной идентичностью и одиночество среди иностранной толпы – в ментальном шкафу накопилась изрядная коллекция скелетов. Это еще если не вспоминать про Юлю, от которой после страшного взрыва не осталось вообще ничего…
Время от времени все это навалилось разом, так, что пинками приходилось заставлять себя выбираться утром из постели и тащиться в офис. Пил в такие моменты тоже изрядно, и разве что вбитая в спинной мозг самодисциплина не дала пока скатиться до состояния, в котором недавно побывал бедняга Джо.
Последнее время чуть полегчало благодаря новым отношениям с Люси. Именно их неожиданный и несерьезный роман более-менее вытянул Огневского из тоски.
И все же печаль порой накатывала, была чем-то вроде мрачной изнанки существования. В великолепном, сверкающем Гонконге, лучшем из городов, у Огневского словно было две жизни.
Первой он жил бо́льшую часть времени. В ней была работа, посиделки с друзьями в ресторанах, занятия боевыми искусствами и китайским языком. Чумовые виды из окон небоскребов, джунгли на склонах холмов, мощь технологий, экзотика Китая, покрытая оставшимся от англичан западным лоском. Эта жизнь была нелегкой, но захватывающей, очень яркой.
Вторая жизнь пробивалась сквозь первую, хотя Огневский этому сопротивлялся. Иногда, бесконечной бессонной ночью, или тяжелым похмельным утром, или в середине выморочного для за монитором, он вдруг оказывался в совсем другом мире. Здесь Андрей был бесконечно одинок, окружен лишь чужими людьми, невыносимыми воспоминаниями и гневом, не имеющим выхода. В этом мире он был слаб перед бессмысленной, тяжелой судьбой и болью, оставшейся после многочисленных ее ударов.