Байгуш - стр. 15

 Уделив время рассуждениям над всеми этими жизненными несуразицами и разногласиями, вы приходите к выводу о состоятельности понятия всемирного хаоса и тоскливо переводите взор выше, туда где линия горизонта ломаной нитью обозначила край земли.

 Вот, начиная с этого самого момента, вы погружаетесь в состояние незначительной тревоги и переживаний. И это неспроста.

 Обычно в это время здешнее небо серо, непрестанно дуют ветра и светило уже по-зимнему холодно. Но иногда, если осеннему светилу вдруг вздумается взбрыкнуть из-за каприза, небо у горизонта может вспыхнуть и по-бристольски, ярко-голубым.

 Загнанный в узкие рамки вагонного окна, пейзаж все же растворяет ваш взгляд своей необъятностью и разнообразием игры осенней палитры.

 Засыпающие травы, выбравшие жизненной зоной для себя околонасыпную полосу железной дороги, в это время имеют нежный серовато-зеленый, подобный бисквитной мякине, цвет. Кое-где этот увядающий травяной плед украшен запоздавшими одинокими желтыми или же смесью малинового и фиолетового цветками. Его необычная бархатистость умиляет, как это бывает, когда, привыкнув к искрящимся влажным глазам знакомых и близких, вы вдруг неожиданно встречаете незнакомые бархатные темно-карие глаза. Чуть далее от насыпи, где обычно находится канава для сточных вод, ветерок перебирает кремовые оттенки высохшего камыша с поникшими коричнево-серыми метелками. Иногда взгляд упирается в волнующиеся ветром заросли бежевого тростника где-то вдали. В тех местах наверняка сокрыт какой-нибудь водоем или мутно-зеленая болотина. Иной раз вы неотрывно рассматриваете густой овал зарослей рогоза, с грациозно колыхающимися вызревшими темно коричневыми набалдашниками.

 За полосою камыша, как правило, пятнами располагается густой кустарник, покрытый пожухлыми умершими темно коричневыми листьями. Чуть далее красуется молодняк карельского дуба, густо увешанный неопадающей медью скукоженной листвы, а далее расположились березы. И все это разнообразие здравствует на плотном самотканом ковре из различного рода осок. Здесь осенняя цветовая гамма представлена золотистыми оттенками соломенного цвета. Особенно выгодно смотрятся травы, приобретшие завораживающие цвета старого золота или же червонных переливов.

 Природное буйство этих трав непревзойденно. Диву даешься, как стебли этих растений могут так плотно уживаться. Они подобно московской лимите напичканной в общагах как килька в консервной банке. Создается впечатление, что деревья не растут, а кем-то натыканы, будто спички, в густое переплетение длинноволокнистого ворса.

 Осоковые кочки разнообразны до невозможности. Одни походят на птичьи гнезда, другие чем-то напоминают женские прически. Изредка просматривается схожесть с ежом или дикобразом. Один раз кажется, что кто-то невидимый старательно причесал травы, вдругорядь же создается впечатление, что их злобно потрепали или взлохматили. Если в это время смотреть вдаль, то острова, к примеру, тростниковых зарослей  легко можно спутать с облаками, а колонии осоки с волнующимися ржавыми озерами.

 Самые красивые кочки создает метельчатая осока. Эти пучки всегда правильны и выделяются тем, что всегда как бы сторонятся соседей, сохраняя пусть небольшую, но дистанцию. А вот богемская осока растет сплошняком и из-за ее, как попало разбросанных, соцветий смотрится неряшливо. Большая осока хоть и занимает самые обширные площади своей порослью – невыразительна. Ее заросли всегда неопрятны, множество отмирающих стеблей портит общее впечатление. Этому еще способствуют кляксы стройного тростника. Большая осока непременно соседствует с тростником, и на его фоне классичности смотрится не ахти как.