Батыева тропа - стр. 26
Услышав бабушку, Лиза вздрогнула и слегка распрямилась, держа в руках Лёнькины штаны. С них текла вода. Встретившись глазами на один миг, бабушка и внучка едва кивнули одна другой, после чего Лиза вернулась к своей работе.
– Да, прогулялась, – сказала в ответ Маринка. – Прошу прощения, что не поинтересовалась, не нужно ли вам чего. Я утром проснулась, и дай, думаю, пойду! Было очень рано.
– Я встаю затемно, – сухим тоном отрезала Комариха. Маринка сильно сконфузилась.
– Извините! Если вам нужно, я прямо сейчас ещё раз схожу. Что вам там купить?
– Маринка, остынь! – послышался голос Лизы. – Если ей что-нибудь нужно, мы позвоним сейчас дяде Саше, и он всё вечером привезёт. Так будет быстрее, чем полтора часа туда, столько же обратно да там ещё целый час!
С этими словами Лиза отжала джинсы и сделала большой шаг с огромного плоского валуна, лежавшего посреди ручья у самой запруды, на берег. Все остальные вещи, которые она тщательно полоскала, были там сложены на траве. Опять взяв их в руки, Лиза прибавила:
– Но уж если, бабушка, ты так хочешь, мы туда сбегаем. Нам не трудно. Что тебе взять?
– Ничего не нужно, Варвара, – качнула головой бабка. – Мне от тебя совсем ничего не нужно до гробовой доски! Но если бы ты картошечку мне окучила, это было бы хорошо.
– Завтра будет сделано, – горделиво кивнула Лиза и зашагала вверх по узкой дорожке, которая пролегала между заборами Кузнецовых и Гулькиных, выводя к щебёночной колее. Маринка засуетилась, спеша вскочить и кинуться следом. Она, конечно же, не забыла вежливо попрощаться со старой склочницей. Та кивнула. И вдруг схватила Маринку за руку.
– Молочка мне не принесёшь?
Маринка перепугалась.
– Что? Молочка? Какого?
– От Пелагеи. Зачем им много? Козлёночек-то, я слышала, умер пару недель назад. Принеси пожалуйста! Семён Дмитриевич с Авдотьей мне не откажут.
– Да, хорошо. Принесу.
Бабка отпустила Маринку. И долго ещё стояла, глядя ей вслед, а затем на лес, на деревню и на погост за ручьём, в цветущих лугах. Только когда солнце стало клониться к лесу, она вернулась в свой дом.
Маринка пошла к Авдотье Григорьевне и Семёну Дмитриевичу без Лизы. Даже и звать не стала её, услышав от Ленки, что у Светланы Петровны стала болеть поясница из-за работы на грядках. Было вполне понятно, что завершать всю эту работу придётся Елизавете. Словом, пошла Маринка одна. Сразу за калиткой её сурово встретила Пелагея. Она отказывалась впустить нежданную гостью, требуя от неё пирожное. Лишь когда Маринка вывернула карманы и поклялась в следующий раз принести слойку с мармеладом, коза ей дала пройти. Старики Сопелкины пили чай в своей летней горнице со старинной дубовой мебелью и вагонкой вместо обоев. Когда Маринка вошла, они разом встали и наотрез отказались с ней разговаривать до тех пор, пока не отведает настоящего самоварного чаю с липовым мёдом. Маринка стала им говорить, что, мол, в другой раз, однако они оказались не столь наивны, как Пелагея, и сесть за стол всё-таки пришлось. Но надо сказать, что и чай и мёд того стоили. Осушив три чашки под сдержанную и милую стариковскую болтовню, Маринка почти даже без смущения изложила суть своей просьбы. Точнее, просьбы бабки-отшельницы.
– Час назад подоила, – без удивления, лишь с одной радостной готовностью поднялась Авдотья Григорьевна. Обменявшись взглядами с мужем, она прибавила: – Целых пять с половиной литров! А сколько нужно ей? Не спросила?