Батареи Магнусхольма - стр. 7
Оставались придумать секретное имя.
Самому ему очень нравилась фамилия «Лабрюйер», к которой он за лето успел привыкнуть.
– Нет, это имя не годится, – сказали Лабрюйеру. – Во-первых, оно довольно известно. На афишах блистало. Во-вторых, оно вам потребуется для вывески. Одно дело – заведение господина Гроссмайстера, другое – заведение господина Лабрюйера. Парижский шик и все такое. Придумайте иное.
Лабрюйер вздохнул. Выдумщиком он был не ахти каким. Чтобы изобретать секретные имена для агентов – нужно книг начитаться, по греческой и римской истории хотя бы. А он читал мало – не до того было. Впрочем…
– Геркулес? – неуверенно спросил он.
Сидящий перед ним Якубов (без мундира, но выправку не скроешь) хмыкнул. На Геркулеса Лабрюйер не походил никак – ростом невысок, плотен, рыжеват, круглолиц. Он уж больше соответствовал своей подлинной фамилии «Гроссмайстер» – от нее бюргерским духом, некой немецкой прочностью за версту веяло.
Безымянный для Лабрюйера господин, бродивший по кабинету как бы без дела, также в штатском, повернулся и окинул новоявленного сотрудника задумчивым взором.
– Нет, это не Геркулес… Силен, скорее… Владимир Михайлович, пишем его Силеном…
– Нет, не стоит, тут как раз сходства многовато. Силен – божество пузатое и пьяное.
– И блудливое. Господин Гроссмайстер, хотите быть Силеном?
– Как прикажете, ваше превосходительство, – ответил Лабрюйер, которому на самом деле хотелось сохранить за собой давнее прозвище, придуманное антрепренером Кошкаревым. «Лабрюйер» – это было имя звучное, благородное, французское. И без всякой блудливости. Но раз велено его на вывеску – не поспоришь.
– А вот что! – воскликнул Владимир Михайлович. – Силен был в свите бога Вакха, ездил за ним, кажется, на осле. Там же были вакханки, менады, сатиры и леопарды. Александр Иванович, как насчет Сатира?
– Как прикажете, ваше превосходительство, – буркнул Лабрюйер. Ему эти поиски тайного имени уже немного надоели.
– А Леопард?
– Помилуйте, какой из него Леопард?! – воскликнул слонявшийся по кабинету господин. – Это зверь стремительный, гибкий, ловкий, хищный и даже прекрасный!
– Вот и замечательно, – подвел итог Владимир Михайлович. – При нужде наш новичок может быть и стремительным, и ловким, и в окошки прыгать, и верхом за аэропланом гоняться. Так что Леопард. Поздравляю вас, сударь, – имя прекрасное. И жду в среду. Для вас будет подготовлено все необходимое – деньги, аппараты, реактивы, бутафория. И также история. Ее потрудитесь зазубрить наизусть.
– Есть зазубрить наизусть, ваше превосходительство.
– Теперь ступайте, господин Леопард. В приемной сидит мой помощник Вайс. Он отведет вас к хорошему портному. Приоденьтесь, пока вы в столице. Поразите рижан столичным шиком.
– Не вздумайте отказываться, – добавил ехидный господин. – Наши портные на всю Европу славятся. Даже французские генералы у них мундиры заказывают.
Лабрюйер никого поражать не хотел. Но если служба того требует – придется.
Отродясь он еще не бывал у портного вот так – без всякой заботы о деньгах. Вайс, человек опытный, поставил задачу: одеть клиента как зажиточного господина, желающего нравиться приличным дамам, без лишней роскоши и без выкрутас; никаких расширенных плеч – немодно, да и собственных хватает; клетчатое пальто ему не по годам, а длинное темно-серое, двубортное, с каракулевым воротником, – в самый раз; два костюма-тройки также приглушенных тонов, один можно в скромную клетку, пиджаки на пару пальцев длиннее, чем диктует мода, клиент – не юный хлыщ, чтобы сверкать общелкнутой брюками задницей; да, и талию чуть завысить, а лацканы – удлинить.