Барон с улицы Вернон. Дуэт Олендорфа. Книга третья - стр. 40
Он посмотрел на друзей.
– Господа! Следуем в гости к господину Эрику! И чтоб собрание не превращали в пьянку! – пригрозил он пальцем, улыбнувшись, – смотрите мне, поэты!
Все зашумели, и с этим радостным шумом на всю улицу, громко обсуждая всё на свете, двинулись вслед за Эриком и Маяковским вверх по Сумской…
– Катя, Катя! – вбежала в библиотеку Маша Юсля и заставила Катю испуганно отбросить книгу, – Эрик ведёт кучу гостей! – взволнованно проговорила Маша.
Катя вскочила со стула и только растерянно посмотрела на сестру.
– Каких гостей? Какие могут быть гости? – удивлённо ответила она сестре и не дожидаясь ответа со всех ног бросилась к парадной, чтобы остановить брата и выгнать всех его друзей вон.
Но, едва добежав до прихожей она остановилась. Эрик уже вошёл. Рядом с ним стоял высокий молодой человек с характерным лицом.
– Вы? – не смогла найти слов Катя, – но… этого не может быть… Владимир Маяковский?
– Здравствуйте, барышня, – улыбнулся Маяковский и подал руку Кате.
Та протянула руку ему.
Маяковский бережно взял Катю за руку и поцеловал её.
– Не хотело Вам докучать, но Ваш брат очень настаивал.
– Я так рада… – совсем растерялась Катя, – я не ожидала увидеть Вас воочию, Владимир, и прошу простить мою растерянность.
В прихожей показалась Маша. Она уже поняла, что эти гости останутся тут надолго.
– Вы так и будете стоять в дверях? – прервала Маша знакомство, – я думаю, что в саду будет всем удобней. У нас знаете какая большая беседка?
– Да, уже наслышаны! – смеясь ответил ей Маяковский, – ну так мы не с пустыми руками. По дороге кое-что прикупили в лавке у мясника и в пекарне у кондитера. Так что не особо объедим Вас.
– Прошу всех в дом и в сад! – обрадовалась Маша.
Катя взволнованно моргала глядя на Маяковского.
– Вы проходите, – проговорила она и Маяковский, слегка улыбнувшись, подал ей руку…
Уже был вечер. Кто-то, наигрывая на гитаре, тихо пел романс. Катя даже заслушалась…
– «Белой акации гроздья душистые
Вновь аромата полны,
Вновь разливается трель соловьиная
В тихом сиянии яркой луны…»
Маяковский был не такой, каким она его себе представляла. Он оказался лучше. Он был мягкий, весёлый, добрый и обходительный. Он словно берёг Катю, стараясь везде оказаться раньше и сделать всё, чтобы Кате понравиться.
Сейчас она рассмотрела его ближе. Большие глаза были не глазами злого гения, а добрыми глазами волшебника. Не было никаких здоровенных кулачищ кузнеца. Были руки, тонкие, изящные пальцы пианиста, в которых он ловко удерживал чёрную трость с серебряной шишкой.
Когда Катя Маяковского впервые увидела, она ожидала услышать громогласный бас, но… прозвучал мягкий и нежный голос. Его голос сейчас казался Кате самым-самым тихим и спокойным. Да он таким и был.
– Вы скучаете, – прервал её размышления Маяковский.
– Нет, – улыбнулась Катя, – слушаю как поют. И даже не знаю кто это.
Она усмехнулась посмотрев на Маяковского.
– Начинающий певец, – ответил Маяковский, – приехал со мной из Киева. Саша Вертинский. Он уже выступал на одном вечере, вместе Шаляпиным. Но успеха, рядом с маэстро, не имел.
– Боже, тут такие люди, а я и не слышала о них! – рассмеялась Катя.
– Никто не знает судьбы другого, не говоря уже про себя, – улыбнувшись, кивнул Маяковский Кате, – я слышал вы собираетесь в Америку?