Барон с партийным билетом - стр. 2
В таких делах мешкать нельзя. Я резко сближаюсь и, используя инерцию, левой рукой бью его в лоб. Он тоже улетает. Что-то во мне силушка молодецкая разгулялась!
Последнему противнику уже не нужно мое ухо. С грозным криком «умри, худородный» он размашисто рубит по моей шее.
Ну, это совсем как-то даже унизительно для меня. Замах широкий, удар медленный. Совсем не ценит противника.
Я подставляю свой клинок, вывертом кисти выбиваю оружие у негодяя, следующим ударом полосую его по плечу.
Опять писк. Схватившись за плечо, противник делает шаг назад. Оборачивается и улепетывает.
Поле боя очищено. Павших нет. Кровь присутствует, но совсем мало. Это разве сеча? Так, легкая разминка. И закономерный итог. Как мой дед-казак говорил: «Кто проворен, тот результатом доволен!»
Я поднимаю глаза и смотрю на стену. Темная фигура все еще там. Судя по всему, это заводила и контролёр данного форменного безобразия. Он оборачивается и исчезает.
А со мной происходит то, что и должно произойти. Азарт сечи спадает. И голова вполне закономерно начинает идти кругом в попытке объять все происходящее. Вот с этим проблемы, потому что не только все непонятно, но и совершенно дико.
Я делаю несколько шагов и лбом прислоняюсь к холодному камню крепостной стены. Где Абдрахман и горы? Где моя неминуемая смерть, воплощенная в отточенной кривой сабле?
И где я, в конце концов? И, главный вопрос, который задавал прогрессивный писатель Чернышевский: что делать? Кто виноват – будем думать потом.
И вдруг постепенно, вместе с ударами стрекочущего, как пулемет «Максим», сердца, рывками, откуда-то со стороны начало просачиваться осознание. Сначала ручейком. Но постепенно набирало силу и объем.
Я оторвался от стены и встрянул головой.
Да, чтобы переварить это – нужно время. А еще требуется сильная воля, чтобы просто не свихнуться. Ладно, главное, я знаю – куда мне идти. Пока этого хватит.
Я подобрал лежащий на земле трофейный длинный кинжал – золотая рукоять, узоры, сразу видно, что штука дорогая. И сталь хорошая. Пригодится. Что с боя взято, то свято.
И побрёл, тяжело переставляя ноги, вперед…
Глава 2
Я меряю шагами длинную узкую комнату. Нервно и размеренно, как птица секретарь, которую я как-то видел в столичном зоопарке. Состояние мое крайне нервное. Да и как ему не быть таковым? Тут уж не спокойствие, а разум бы сохранить. Кто более впечатлительный уже готовился бы к официальному визиту санитаров из скорбного дома. А у меня только пальцы подрагивают. И еще мечусь по комнате.
Свихнуться мне не грозит. Меня давно приучили воспринимать любую ситуацию, как данность, какой бы причудливой она ни была. А потом пытаться все это изменить. У нас коммунистов вообще назначение такое – менять окружающее мироустройство.
Итак, что нам дано? Я каким-то сказочным образом переместился в другой мир. Еще сказочнее то, что очутился в теле мальчишки семнадцати лет.
«Эх, где мои семнадцать лет?» – любил приговаривать я, когда утомлялся без меры в лихой рубке или быстрой скачке. И вот сбылась мечта – теперь у меня чужие семнадцать лет против моих честно прожитых тридцати девяти. Это хорошая новость. Так же как и та, что я вообще жив. Как писал великий поэт и борец с самодержавием Пушкин – «не хочу, о, други, умирать, я жить хочу, чтоб мыслить и страдать». Я и живу.