Бархатная Принцесса - стр. 31
— Мой отец любил сам ремонтировать машину, - улыбаясь своим воспоминаниям, говорит Даниэла. – У нас была старенькая «волга». Огромная, неповоротливая и очень шумная.
— Любил? – переспрашиваю я, задерживая у рта вилку с куском стейка.
— Мои родители умерли. Сначала мама, потом папа. Уже давно, так что не извиняйся.
Может быть и давно, но ей до сих пор больно: уголки губ опадают, хоть Принцесса старается поддержать улыбку. Не хочет обременять меня неловкостью.
— Мои тоже, - говорю, кажется, совсем невпопад. – Разбились на машине.
Я нарочно умалчиваю о том, что тогда мне было четырнадцать, я сидел на заднем сиденье и только чудом остался жив. И несколько часов, которые спасатели разрезали сплющенную почти в блин машину, был внутри вместе с трупами своих родителей. С которыми так жестко поругался, что до сих пор иногда вижу во сне намертво застывшие с укором глаза матери.
Мы говорим о всякой ерунде, хотя «мы» здесь очень с натяжкой, потому что я скорее благодарный слушатель. Даниэла рассказывает о путешествиях, о странах, в которых побывала, об их обычаях и традициях. У нее неиссякаемый поток забавных историй, которые, похоже, с ней приключаются на каждом шагу. Я вижу, что ей до чертиков неловко, и болтовня – единственный способ как-то разбавить напряжение. Но она действительно жутко забавная, особенно ее мимика: яркая, настоящая, обжигающая, как солнечный зайчик. Что-то в ней совершенно не поддается логике, идет вразрез со всем, что я знаю о женщинах. По всей логике должна вести себя, как сучка, корчить из себя хозяйку мира и Богиню, а вместо этого рассказывает, как однажды проспала и выскочила из отеля в тапочках, и как потом купила грошовые босоножки в первом же обувном магазине, и до сих пор бережет их в коробке из-под туфель от Джимми Чу.
Она не из тех женщин, которые станцуют чечетку каблуками на мужских яйцах. Она та, рядом с которой хочется стать Королем.
[1]Тут играет мелодия James Newton Howard - Rue's Farewell (можно послушать у меня на странице в ВК, в записи от 29.06.2018
12. Глава двенадцатая: Кай
Глава двенадцатая: Кай
А потом ее взгляд случайно падает на часы – и моя Золушка вспоминает, что в полночь карета станет тыквой. И хоть полночь давно прошла, а она все та же роскошная женщина, от которой я дурею, как кошак, Даниэла все равно торопливо встает из-за стола.
— Спасибо, что пригласил.
Мы обмениваемся взглядами, прекрасно зная, что ничего более нелепого сказать было просто невозможно.
— Останься до утра, - говорю, совершенно не подумав. Но даже если бы подумал – все равно бы сказал что-то в таком духе.
— Мне давно пора домой, Кай. – И взглядом добавляет: «К мужу».
«Конечно, придурок, она поедет к мужу, - говорю сам себе, пока мы в гробовой тишине собираем и относим на кухню посуду. – Вероятно, она сразу прыгнет к нему в постель, чтобы «извиниться» за то, что так поздно вернулась домой. И, возможно, будет думать о тебе, когда он будет пыхтеть сверху, пытаясь продержаться подольше».
Эти мысли убивают во мне все живое. Выкашивают тепло, которое я украл из ее улыбки. Пытаюсь, так отчаянно сильно пытаюсь найти повод задержать ее еще хотя бы на пять минут, но ничего не получается. Я не умею умолять.
— Не нужно, с этим я точно справлюсь. – Отвожу ее руку, когда она пытается спрятать посуду в посудомоечную машинку.