Банный дух. Фантастические истории русских губерний - стр. 13

Ее встретила Пелагея, босая, но в платье – чуткая служанка всегда приходила ей на помощь, и как только она чувствовала, что нужна госпоже?

– Не пугайтесь, барышня. Это Перун. Видать, сердится на что-то.

– Может, к дождю? – переводя дыхание, спросила Ксения.

– Может, и так. А вам лучше лечь, не дело по ночам ходить, не ровен час под грозу попадете.

Пелагея заботливо уложила озябшую хозяйку, накрыла шотландским пледом с оленями по центру и куропатками по краям, и та, согревшись, скоро уснула. Горничная закрыла окно, в которое лился слишком прохладный воздух. Потом она посмотрела на боковую пристройку. В окнах флигеля, где ночевал странный гость, уже отражался розовый свет зари. Снова громыхнуло. Она прошептала заговор домовому на охрану дома, хотя понимала, что пришлого гостя просто так не выставишь: «Дедушко, охрани и сбереги дом сей, сие добро от злого глаза, от словеса мятежна, от бури, от молоньи и огня, да ты не спи, дозором ходи не в воду, не в огонь ходи посолонь».

Потом еще один: «Как на море-окияне есть белый остов, на том остове бел-горюч камень, на том камне сидит Старица Соломония. Ты сними с рабы божьей Ксении притчи и уроки, да колдовские навороты, чтобы не сохла раба Ксения от тоски, не горела от засухи любовной. Как море не переплыть, Алатырь-камень не своротить, так и рабицу божью Ксению не осудить, не опозорить, не приворожить колдуну и колдунье».

И поняла: дело только затевается, не так все тут просто, и заговор не поможет. Надо бы с Сидором посоветоваться, но кузнец завернул на свадьбу к родичу и будет нескоро. А Петру-охотнику она не может ничего рассказать, он не посвящен.

Пелагея вздрогнула, заметив стоящего напротив окон приезжего гостя. Она спряталась за штору, а выглянула, осторожно отодвинув ее, никого уже не было. Помянув Чура, горничная отправилась на кухню, чтобы проверить, встал ли повар и растопил ли печь. В спину ей ударил холод, по ногам пробежали мурашки, она запнулась и упала, с трудом поднялась. Ах ты, Перуново наказанье, чтоб тебя Велес одолел, враг твой заклятый!

В комнатах просветлело, на каждый уголок мебели, обитый бронзой, упал лучик зари, свет играл на стеклянных дверцах буфетов с фаянсовой посудой, на напольных часах – казалось, амуры качаются на маятнике, как ребятишки на качелях, готовые вспорхнуть и разлететься по комнатам. Ой, не ладно! Светится зеркало, тихо тренькает в ответ на пение птахи за окном серебряная ложечка в подстаканнике – но эта всегда так, а вот что-то слишком сурово смотрит с портрета на стене прадед Ксении – генерал, чьи усы грозно топорщатся и рука готова вынуть саблю из ножен. Ой, не ладно!

            ***

После завтрака Ксения, пряча глаза, отпустила горничную на весь день до вечера.

– За что, барышня? – осмелилась спросить Пелагея, но встретила непреклонный взгляд. Ой, лишенько! Ой, неладно!

Но на руку, на руку это Пелагее. Она бежит к Петру.

Охотник был дома, и обрадовался, увидев любимую. Они пили квас, угощались рыбой, от тетерева Пелагея отказалась – она не ела дичины.

– Как же мы будем жить, если ты от моей еды воротишь нос? Я же охотник, – хмурился Петр.

– Время придет, и ты начнешь по-другому и думать, и чувствовать.

– Не вольна ты, Пелагея, меня ломать, от отцовских привычек отваживать.