Бандит по соседству - стр. 35

Мы заезжаем на парковку недалеко от нашего дома. Нашего, потому что у нас там квартиры, а не потому что мы живем вместе, хотя в своих глупых надеждах я давно пошла дальше и придумала, что Матвей заберет нас с сестрой от матери, оплатит лечение и женится на мне, а возможно, оплатит лечение и мне, чтобы я смогла вернуться в спорт.

Закрываю глаза, пытаясь выкинуть из головы неуместные мысли, самое главное, чтобы он об этом не узнал.

Он выключает двигатель, выходит из машины, а я открываю дверь, но не успеваю выйти, как ко мне наклоняется Матвей.

— А тебе не страшно, Лиз? Сейчас нас все увидят. Каждая сука в этом доме поймет, что мой член сегодня будет в тебе. А завтра каждый посмотрит на тебя как шлюху.

У меня даже слюна в горле застывает. Это настолько отрезвляет, что даже злит. Я понимаю, зачем он это говорит, дает мне шанс отступить, вернуться на гладкую ровную дорогу. Вот он путь. Он мне дает его.

А еще я понимаю, что это проверка. Что если я сейчас уйду домой одна, то больше никогда не смогу быть с ним. Он не позволит.

— Мне неважно, что думают они. Мне важно, что думаешь ты. Если ты при этом будешь держать меня за руку, то страшно не будет.

С другой стороны, время позднее, уже одиннадцать. Скорее всего, нас никто и не увидит. Я очень на это надеюсь, но ему не скажу.

— Уверена? — он протягивает свою большую ладонь, возвращая меня в мир сладости, где мне на все наплевать, кроме его губ и рук, которыми он меня соблазняет, в мир его глаз, что обещают рай и ад в одно и то же время.

Подсознание, конечно, шепчет, что надо бежать, как можно дальше, как можно быстрее, но тело уже дало согласие, а сердце радостно пляшет где-то рядом.

Я подаю ему руку, и он дергает меня на себя, прижимая к себе, сминая мои губы своими, толкая язык между зубов, заявляя свои права. А я позволяю. И целовать себя и сжимать свою задницу под пуховиком, который мне почти до колен. Кайфую от того, какой Матвей высокий, какой сильный, как грубо стискивает меня в своих крупных ладонях.

— Ну, пошли, конфетка.

— Почему конфетка? — глупо смеюсь, ощущения такие после поцелуя, словно я снова хлебнула запрещенного напитка.

— Потому что у тебя рот сладкий.

— Так я коктейль пила. Сладкий.

— Ты и без него сладкая. Пошли, а то у меня сейчас ширинка лопнет.

Снова немею при мысли, что сейчас я увижу эту самую ширинку и то, что под ней. Я ведь не дура, понимаю, что по сути иду лишаться с ним девственности и очень боюсь этого. Нет, не боли, к ней за время спортивной карьеры я привыкла. Ладно, если и правда лишаться девственности, то только с тем, от кого реально сносит голову. А моя голова давно где-то потерялась, потому что я даже не парюсь, когда мы довольно громко заходим в подъезд, поднимаемся на лифте на его этаж, продолжая просто поедать губы друг друга как самый сладкий фрукт.

— Ты тоже конфетка. Твои губы сладкие, как манго, знаешь, такое не переспелое, а наоборот, крепкое, влажное.

Матвей усмехается.

— У меня в штанах есть кое-что послаще манго, — мы вываливаемся из лифта. Оказываемся возле его двери и почти падаем на пол в коридоре. Голова кружится, а его губы не отпускают. То шею прикусывают, то мочку ушка целуют.

— Матвей, мне немного страшно, — все-таки шепчу я, когда он щелкает замком на двери, и мы спотыкаемся о строительные материалы.