Банда потерпевших - стр. 20

Всё, я пропала.

Надежда Егоровна отменила судебное заседание, позвонила в прокуратуру. Теперь я – подозреваемая. Мне устроили перекрестный допрос. Я сказала, что у меня с утра кружилась голова. Надежда Егоровна подтвердила – вспомнила про цитрамон. Я оступилась, тома упали. Судья снова подтвердила. При этом почему-то не сказала, что я открывала окно. И что украден ключевой в уголовном деле шестой том. Выводит меня из-под удара? Или ей так надо?

Думаю: как хорошо, что у меня вывалились все дела. Если бы выронила только шестой том, мне бы не отвертеться.

Мне дают подписать подписку о невыезде и отпускают. А я думала, закроют.

Выхожу из суда, бегу со всех ног домой. Там томятся в неизвестности мама и Элька. Ни я им не могу позвонить, ни они мне.

– Как так можно? Молчать столько лет? – спрашивает Волнухин.

Мы сидим с ним в «Шоколаднице» в Сокольниках. Разглядываем друг друга. Лицо у Саши всё такое же доброе, глаза чистые и задумчивые. Но на экране он моложе. Жена не так кормит? Или много работает? Семейной темы не касаемся. Но я знаю, что у него две дочки. Поэтому, наверное, сообщение о Ване принял с хорошим удивлением, а фотографию сына рассматривает с восторгом. Ну, ещё бы! Кому не понравится увидеть свою копию?

Когда-то я была заядлой кавээнщицей, Саша – тоже. На этой почве познакомились. Саша заканчивал философский факультет МГУ, был уже женат на сокурснице. Как мы ни пылали, развестись не мог. Не видать бы ему тогда никакой карьеры. А он собирался учиться дальше, в высшей партийной школе. У наших отношений не было будущего. Но я хотела ребенка непременно от мужчины с хорошими генами. В этом смысле была очень тщеславна. Саша подходил по всем статьям: умный, талантливый, симпатичный, хороший характер. Глядя на него, я видела своего будущего сына.

– Чем занимается наш Ваня? – спрашивает Саша.

– Чинит машины в автосервисе.

– А как же учеба?

– И слышать не хочет.

– Странно. Почему?

– Помнишь, ты говорил: лучшее, что могут дать детям родители, это мотивация на саморазвитие. Он еще в школе увлекся арабским языком. Служил в Чечне, в 136-й бригаде. Участвовал в операциях ГРУ, привлекали в качестве переводчика.

Я умолкаю. О том, что произошло с Ваней, не говорю. Сам расскажет.

– 136-й бригаде досталось, – задумчиво произносит Саша. – А у него машина есть?

– Конечно. Он хорошо зарабатывает.

Даю понять, что нам ничего не нужно.

– Я должен что-то сделать для него, – говорит Саша. – Отцы должны делать что-то по большому счету. Надо заняться его учебой.

Я соглашаюсь, хотя знаю, что Ваня отложил учебу на неопределенное время.

Договариваемся, что встретимся втроем, когда наш сын вернется.

Прощаясь, Саша смотрит на меня взглядом, от которого хочется реветь. Кажется, он жалеет, что двадцать лет назад не ушел от жены. Я все помню. Он мог бы уйти, если бы я захотела. Но я не хотела. Мне хватало того, что я сделала с Аней Павловой. Я не могла взять на душу еще один грех.

Я не успела добежать до своего дома. Отморозки затолкали меня в машину, завязали глаза, привезли на какую-то квартиру. Мама и Эля были уже там. В наручниках! Кишка мерзко ухмылялся.

Я заорала:

– Ты что творишь, сволочь? Я сделала все, что ты хотел.

Кишка подошел ко мне вплотную.

– Ну, сделала. И что? Все равно, ты не только участница, но и свидетель. А свидетели нам не нужны. У тебя выбор. Или поедешь со своей фрэндухой в Москву, а маман твоя останется, с ней много возни. Или… Ты понимаешь, что такое «или»?