Багровый берег - стр. 34

Минуту спустя он положил на сковородку грибы, потом чеснок. Держа ручку сковороды полотенцем, Пендергаст быстро обжарил ингредиенты, затем энергичным движением щедро добавил сметаны. Стоя над горелкой, он постоянно перемешивал составляющие. Еще минуту спустя он выключил горелку, взял ложку, попробовал соус, добавил приправы, снова зачерпнул соус ложкой и показал ее Реджи:

– Заметьте, мистер Шератон, как соус легко обволакивает ложку. Французы называют это nappe. На будущее я попрошу вас, чтобы вы довели соус именно до такой консистенции, прежде чем подавать мне.

Он обильно полил рыбу соусом, приправил петрушкой и выдавил на нее немного лимонного сока.

– Filets de Poisson Bercy aux Champignons, – объявил он, сделав жест рукой. – А точнее, Filets de Sole Pendergast, поскольку с учетом обстоятельств мне пришлось сделать несколько упрощений как в ингредиентах, так и в технике приготовления. Скажите, мистер Шератон, сможете ли вы с величайшей точностью воспроизводить этот процесс для моих будущих обедов в вашем заведении?

– Процесс достаточно прост, – коротко ответил Реджи.

– В этом-то и прелесть.

– Но… для каждого обеда?

– Для каждого моего обеда. – Пендергаст вытащил из кармана стодолларовую купюру и протянул ее повару. – Это вам за сегодняшнее беспокойство.

Реджи уставился на деньги, негодование, написанное на его лице, сменилось удивлением.

– А на ланчах вы работаете так же регулярно, как на обедах? – с надеждой в голосе спросил Пендергаст.

– Только дважды в неделю, – ответил Реджи.

– Ну что ж, тогда пока ограничимся обедами. Filets de Sole Pendergast на предсказуемое будущее, будьте добры. Моя благодарность.

С этими словами Пендергаст взял тарелку, повернулся и вышел из кухни.

Эддерли повернулся к Реджи, рассмеялся и похлопал его по спине:

– Ну что, Реджи, кажется, у нас есть новое блюдо для меню. Как думаешь?

– Пожалуй.

– Добавлю его на доску.

С этими словами Эддерли вышел из кухни, посмеиваясь себе под нос, а Реджи и остальные стояли и смотрели друг на друга с открытым ртом еще какое-то время после того, как двойные двери в зал ресторана перестали раскачиваться.

Бенджамин Франклин Бойл погрузил тяпку в ил и перевернул большую жирную красавицу. Когда он вытащил ее, моллюск выпустил струю в знак протеста, и Бойл сунул его в ведерко, сделал несколько шагов вперед, громко хлюпая высокими сапогами, снова погрузил тяпку в ил, раскрыл в иле новое углубление и увидел еще двух моллюсков. Еще несколько шагов, новые движения тяпки, еще несколько моллюсков в ведерке, а потом он отдохнул, опираясь на тяпку и глядя над отмелью в сторону устья реки и моря за ним. Стоял низкий отлив, и солнце садилось у него за спиной, окрашивая в пурпур грозовой фронт на морском горизонте. Наступил чудный осенний вечер. Бойл вдохнул запах соленого воздуха, гнилостный аромат отмели – он любил этот запах – и прислушался к крикам чаек, парящих кругами над болотами Эксмута.

Пять лет назад, в возрасте шестидесяти пяти лет, Бойл перестал заниматься ловлей рыбы и продал свою плоскодонку. Работа была тяжелая, а морские гребешки, казалось, становились все меньше и встречались все реже, и в последние несколько лет вся его добыча состояла из бесполезных морских звезд, которые разрушали его сети. Он с радостью избавился от лодки, получил за нее хорошую цену и отложил достаточно денег для бедной старости. Но сбор моллюсков позволял ему чем-то занимать время и приносил кое-какие деньги, а вдобавок давал возможность быть близ моря, которое он любил.