Багровые волны Чёрного моря - стр. 94

Плеть надсмотрщика вновь напомнила точный адрес.

Нет, парень, ты не в аду. Ты в тренировочном лагере для тех, кто туда попадёт.

Бежать. Бе-жа-ть! Немедленно, немедленно бежать. Эсмина… Эсмина… Как я хочу увидеть твою неповторимую улыбку. Твои бездонные глаза. Твои манящие губы. Услышать твой нежный голос. Он и сейчас звучит во мне. Он зовет меня. Зовёт днём и ночью. Бежать. Бе-жа-ть!

Из каменоломни не сбежишь. Она под землёй. Тоннели. Бесконечные тоннели. Тоннели, прорытые рабами задолго до дня нынешнего. Но вереницы каторжников двигаются только по двум из них: туда и обратно. Остальные штольни перекрыты крепкими решётками. Бежать некуда. Ночевать приводят в крепость. Она каменная. Из того же известняка, что добывают здесь. Добывают кровью и потом. Часть камня идёт в Каффу, часть в Кырк-Ер, столицу ханства. Перепадает и другим городам. Крепость нависает над Меотидой. Стены крепкие. Стражники свирепые. Убивают без предупреждения. Дорога из рудника в крепость пролегает по каменистой равнине. Спрятаться беглецу негде.

Но Астерион всё же сбежал. Сбежал уже на третий день. Ему повезло. Вечером, когда каторжан собрали для конвоирования в крепость, разразилась гроза. Да не просто гроза – буря! Вертикальные молнии с частотою града то и дело втыкались в землю, вызывая первобытный трепет, как у охранников, так и у каторжан. Кандалы на ноги ещё не нацепили, а выход из каменоломни был совсем рядом. Парень нагло толкнул одного охранника на другого и ловко проскользнул мимо третьего. В погоню никто не бросился, окромя пары стрел, просвистевших над головой.

Брёл под ливнем всю ночь. Куда? Он и сам не знал. Подальше от этого места. Ноги вязли в расквашенной дождём земле. Сколько прошёл – и сам не ведал. К утру свалился мёртвым сном. Снилась Эсмина. Она звала его и манила своими гибкими, словно морская волна, руками. Под конец сна девушка превратилась в богиню, стоявшую на берегу волшебного озера. Светило солнце, шумел водопад, срывающийся с отвесных, увитых диким виноградом скал. Богиня скинула одежды и зашла в воду. О боже, как она прекрасна! Встряхнув белыми, словно снег, волосами, дива бросила взгляд назад. Увидев Астера, в испуге присела, прикрыв руками всё, что можно прикрыть. И тут же раздался лай. Лай свирепых псов, страстно желающих разорвать наглеца на ошмётки. Один из псов вцепился в ногу. Больно. Астер проснулся.

Всё это было наяву. Псы, злые и беспощадные. Готовые по команде сожрать беглеца с потрохами. Вот только такой команды не было. Три всадника топтались рядом, нагло скаля зубы.

Били долго. Затем пинали. Потом хлестали батогами. В конце концов, безжизненное тело сбросили в яму, накрытую крепкой решёткой. Раз в день кидали корку хлеба и лили воду. Захочешь пить – слижешь со стен.

Гарнизон Топли хоть и назывался гордо сотней, но в численном отношении даже близко не тянул на это. В подчинении Чепыги не было и трёх десятков воинов. Дикань стал только двадцать девятым. Впрочем, место это было спокойным. Спокойным и сытным. Здесь на границе степей и гор находилась главная житница Крыма. Со всех сторон, куда не глянь, с Топли соседствовали другие городки, деревни, монастыри. Именно эти территории Генуэзцы называли Кампаньей. Практически в каждом договоре между крымским ханом и колониями оговаривались особые условия, связанные с Кампаньей. Почему? Просто Каффа и все остальные крымские города полностью зависели от поставок местного продовольствия. В общем, территория эта считалась благословенной, и перспективы топлинской сотни, нанявшейся служить крымскому хану, казались совершенно безоблачными. Доходы от Кампаньи были невероятными. Они даже превышали всю совокупную дань, собираемую Менгли Гераем с генуэзских колоний, с княжества Феодоро, с венецианской Таны и других вассальных территорий. Был доволен Кампаньей и Эминек. Ему перепадал самый жирный кусок. Род Ширинов, к которому он относился, издревле владел этими землями в качестве наследственной вотчины. Столицей Эминека был город Кырым, который генуэзцы называли Солхатом.