Бабушка - стр. 14
Когда внуки подбегали к бабушке, каждый из них непременно хотел ей помочь и что-нибудь понести. Тогда один получал четки, второй платочек, а Барунке на правах старшей обычно доставалась сумочка. И тут немедленно вспыхивал небольшой скандал, потому что любопытные мальчишки пытались в бабушкину сумочку заглянуть, а Барунка им этого не позволяла. В конце концов Барунка просила бабушку приструнить братьев, но та вместо этого открывала сумочку и оделяла внуков яблоками или другими лакомствами, и все сразу успокаивались. Пани Прошекова всякий раз просила:
– Матушка, пожалуйста, не приносите им ничего! – А бабушка всякий раз отвечала:
– Да как же я могу вернуться из церкви с пустыми руками? Ведь все мы когда-то были детьми!
Так что отговорить старушку не получалось.
Бабушка обычно шла со службы не одна, а с пани мамой (женой мельника) или с какой-нибудь кумушкой из Жернова, деревеньки рядом с мельницей. Пани мама надевала в церковь длинную юбку с жакетом и серебристый чепец. Женщина она была невысокая, пухленькая, улыбчивая, с черными веселыми глазами, коротеньким вздернутым носиком и двойным подбородком. По воскресеньям пани мама щеголяла в жемчужных бусах, а по будням надевала низку из гранатов. На руке у нее обычно висела корзиночка с купленными в лавке кореньями, нужными в хозяйстве.
Следом за женщинами шагал пан отец, чаще всего с каким-нибудь приятелем. Если было жарко, то свое легкое светло-серое пальто он нес на вскинутой на плечо бамбуковой трости. По воскресеньям он натягивал начищенные, до половины икр, сапоги, голенища которых украшали кисточки, более всего восхищавшие ребят. Штаны на нем были узкие, заправленные в сапоги, а на голове возвышалась барашковая шапка, с которой с одного боку свешивался пучок синих ленточек. Приятель его был одет так же, разве что пальто у него – длинное, с фалдами и оловянными пуговицами – было зеленого, а не серого, как любил мельник, цвета.
Люди, идущие к поздней обедне, приветствовали тех, кто услышал уже слово Господне, а возвращавшиеся из храма здоровались со встречными, желая им радости в доме Божием. Иногда пан мельник и его спутник останавливались, интересуясь у знакомых, как идут дела и что новенького в Жернове, а те, в свою очередь, осведомлялись, все ли благополучно на мельнице. Зимой жерновские редко посещали церковь (тропа, шедшая по крутому склону, становилась опасной), зато летом спуститься с косогора было нетрудно, особенно для молодых.
В воскресное утро дорога в городок, пересекавшая луга, всегда многолюдна. Вот ковыляют по ней старушка в шубейке и платке и опирающийся на палку старик, в волосах которого, по прихоти давней моды, торчит гребень. А вот идут женщины в белых чепцах с «голубками»; их быстро обгоняют мужчины в барашковых или щегольских выдровых шапках – они торопятся поскорее перебраться через длинный мостик на ту сторону, где зеленеет косогор. С него спускаются, пританцовывая, легким, как у ланей, шагом веселые девушки, за которыми еле поспевают удалые парни. Тут и там мелькают среди деревьев пышные белые рукава, алые ленты, приколотые к плечу, пестрые курточки юношей… пока наконец вся веселая стайка молодежи не выскакивает на зеленый луг.
Дома бабушка переодевалась в повседневное и принималась хлопотать по хозяйству. А после обеда она любила сидеть, положив голову на колени Барунки, которая перебирала ей волосы, потому что «очень уж кожу свербит». Чаще всего бабушка засыпала, но совсем ненадолго, а проснувшись, удивлялась: