Бабочка маркизы Помпадур - стр. 36
Оказывается, когда хотел, Леха двигался ну очень быстро. Он вдруг оказался сзади и, развернув Алину, толкнул ее на низкий диванчик. Сам сел рядом и повторил:
– Извини.
– Это мне извиняться надо. Пришла в твой дом, и… бабушка говорит, что у меня нет чувства такта.
И чувства ритма, и слуха, и вообще, кажется, ничего, чему полагалось бы быть.
– Оно совсем никак? Только, чур, честно.
Чтобы он снова обиделся?
– Леша, оно тебе… не подходит. Ну мне так кажется. А тебе здесь не нравится. Почему ты терпишь?
И бабочек боишься.
– Ну… – он покосился, точно проверяя, не смеются ли над ним. – У меня вкуса нет. А тут человек солидный. С рекомендациями.
И нереализованными желаниями, которые он реализовал за Лехин счет.
– Леша, – Алина удержалась-таки от прикосновения. – Почему у тебя нет вкуса? Он у всех есть. Только разный. И здесь живешь ты, а не тот человек с рекомендациями.
– Ты прикольная, – улыбка у него замечательная.
Нельзя привязываться. Месяц ведь рано или поздно закончится, и как потом Алине жить? Поэтому нельзя… но очень хочется.
Ее переезд был скучен. Луиза Мадлен сама собирала вещи, причитая, что наряды Жанны недостаточно роскошны и изысканны для того общества, в котором ей отныне предстоит бывать, что сама она выглядит простовато, и лишь усилия такого замечательного человека, каким, несомненно, является д’Этоль, способны сотворить чудо.
Ее поселили в весьма скромной комнатушке, окна которой выходили на скучное серое строение, объяснив, что большего пока Жанна не заслуживает. И против ожидания, д’Этоль не спешил выводить ее из этой комнатушки. Вновь появились учителя.
Манеры.
Речь.
И актерское мастерство.
Жанне неожиданно понравилось перевоплощаться. Она становилась не собой и в чужих личинах чувствовала себя куда как свободнее, нежели в собственном теле.
Греческая одалиска… турчанка… французская пастушка с увитым плющом посохом… она заучивала образы с рвением, которое удостаивалось похвалы. И сам д’Этоль, следивший за Жанной издали, однажды снизошел до того, чтобы сказать:
– Ваше усердие убеждает меня, что я сделал верный выбор.
– Я счастлива услужить вам, – ответила ему Жанна со всем смирением.
Если судьба ее отныне в руках этого человека – в ближайшем рассмотрении он не сделался хоть сколь бы то ни было приятен, – то Жанне надлежит вызвать у него симпатию к своей особе.
– Молодец, – д’Этоль погладил Жанну по щеке.
Спустя неделю состоялась первая прогулка Жанны.
Ее усадили в легкую коляску, вручив зонтик от солнца и велев прикрывать им лицо.
– Король любит загадки, – так пояснил д’Этоль, который лично следил за тем, как Жанну наряжали. – Его следует дразнить. Недоговаривать.
Жанна запомнила.
На этот раз она видела короля издали и не сумела рассмотреть. В пестрой свите сложно было угадать, кто из этих нарядных, уверенных в собственной исключительности людей истинный король.
Охотники пронеслись, не удостоив Жанну взглядом.
И лай собак затих вдали.
Жанна испытала нечто сродни разочарованию. Она ведь так готовилась и… ее не заметили. Просто-напросто не заметили!
– А ты чего хотела? – д’Этоль был привычно груб. – При дворе множество женщин, и каждая мечтает стать его любовницей. Еще одна красавица не привлечет его внимания. Сразу.
И Жанна повторила попытку… снова и снова, благодаря прозорливости д’Этоля, его обширнейшим связям и умениям, она оказывалась на пути королевского кортежа.