Айви. Возрожденная из пепла - стр. 14
Она действительно красива, примерно моего возраста, стройная, с темными волосами. И на фото она стоит рядом с очень привлекательным мужчиной. Я думаю, это и есть ее жених.
– Она сказала, что ее зовут Аспен. Но ты зовешь ее Пенни?
– Ага. Мы познакомились, когда оба только поступили в Джульярд.
Я приподнимаю бровь.
– Ты учился в Джульярде? Но ты же пожарный?
– Учился, но бросил Джульярд в начале третьего курса. Сразу выучился на медицинского техника, потом на парамедика и, наконец, окончил академию пожарных.
– А Пенни… Ой, Аспен. Как, кстати, мне ее называть?
– Все зовут ее Аспен. Только мы с ее братом называем ее по-другому. Еще ее родители, но они умерли.
– Это ужасно, – вздыхаю я.
– Они погибли в автомобильной аварии. Почти сразу после того, как она поступила в Джульярд.
– Не представляю, что делала бы без своих родителей.
– Я тоже. Мои родители – это вся моя семья, я единственный ребенок. А у тебя есть братья-сестры?
Нам как раз подали напитки, и я делаю глоток, размышляя, сколько личной информации готова раскрыть. Разговор о моих брате и сестре кажется мне вполне безопасным.
– Есть и брат, и сестра. Альдеру тридцать, у него есть жена Кристина. Они управляют нашим магазином на Лонг-Айленде. И сестра Холли. Ей двадцать восемь. Мы с ней как лучшие подруги, а еще мы управляем магазином в Бруклине. То есть в основном это она управляет. Особенно в последнее время. А родители управляют магазином на Манхэттене.
– Альдер, Холли и Айви – это, получается, «Ольха», «Падуб» и «Плющ». Похоже, твои родители – настоящие фанаты садоводства. И у вас есть целая сеть магазинов. А как они называются?
– The Greene Thumb [2], – говорю я. – Так говорят про человека, у которого даже лопата зацветет, если в землю воткнуть.
– И, естественно, у них все цветет, – улыбается он. – Кажется, я видел ваш магазин в Бруклине. Вроде в соседнем магазинчике недавно был пожар? Примерно пару месяцев назад? Я припоминаю, что там пришлось прорубать стену, чтобы убедиться, что за ней ничего не тлеет.
Он пристально смотрит на меня.
– Но тебя там не было. Тебя я бы точно запомнил.
– Я… эм… Я не так часто там бываю в последнее время. Но да, нам пришлось делать ремонт. – Я нервно тереблю меню. – Так ты работаешь на станции где-то в Бруклине?
– Экипаж‐319.
– Вы готовы сделать заказ? – спрашивает официантка.
Мы отвечаем и сразу же слышим звуки гавайской музыки. Это так красиво, что мы просто наслаждаемся моментом. Я рада этой паузе в разговоре: он начал становиться слишком откровенным. Некоторые женщины встают и начинают танцевать, и я завороженно наблюдаю за ними. Их движения такие плавные и грациозные, и каждое будто рассказывает свою историю, гармонично переплетаясь с музыкой.
Одна из танцовщиц замечает мой восхищенный взгляд и приглашает меня присоединиться.
– Ой, нет. Я не могу. Я правда не умею.
– Я научу, – говорит невысокая коренастая гавайская женщина.
– Ну… Ладно. – Я неохотно иду за ней к месту, где играют музыканты.
Я бросаю на Басса взгляд, полный ужаса, но он лишь кивает мне в знак поддержки. Но его улыбка не покидает меня следующие несколько минут, пока я пытаюсь научиться танцевать, как никогда не танцевала раньше. Наверняка я выгляжу нелепо на фоне местных женщин, кружащихся рядом. Но какие же чувственные движения они мне показывают! Ощутить то, как сейчас двигается мое тело, – будто бы прикоснуться к тому, что я не чувствовала очень давно. Я снова чувствую себя сексуальной.