Айн Рэнд. Сто голосов - стр. 35
Айн работала тогда на старой пишущей машинке «Роял», я даже не поверил своим глазам. На старой, шаткой, раздолбанной машинке. Я позвонил в фирму «Роял» и растолковал им ситуацию: дескать, Айн Рэнд, знаменитая писательница, вынуждена печатать на старой пишущей машинке вашей фирмы – и они прислали ей новую с иголочки. Получив ее, Айн пришла в восторг, она была очень счастлива. Новая машинка ей полюбилась[76].
Опишите, как мисс Рэнд работала в студии и дома.
Она писала отрывки сценария дома, приносила их в студию и отдавала на переписку. Их отправляли различным людям и все такое. По-моему, она приносила рукописные тексты. Не помню, чтобы она печатала их.
Можете ли вы что-нибудь сказать о методике работы мисс Рэнд, какой вы ее видели?
Нет, потому что она запиралась в комнате, в библиотеке, и не выходила из нее. После завтрака она ни с кем не разговаривала. Так что, когда она работала, мы с Фрэнком уже не беспокоили ее. Никогда. Ее не следовало отрывать от работы целый день.
Она тогда работала над сценариями или над Атлантом?
Над Атлантом.
Она выходила к ланчу или по какой-нибудь другой причине?
К ланчу она выходила, но иногда разговаривала с нами, а иногда нет.
Мистер О’Коннор всегда присутствовал на ланче?
Да, всегда. Будет она говорить с нами или нет, всегда оставалось на ее собственное усмотрение. Если она говорить не хотела, молчали и мы – значит, она была занята размышлениями. Однако было очень интересно следить за человеком, настолько погруженным в работу.
Что она делала по вечерам?
Мы ужинали, разговаривали и все такое. Она была очень общительной.
А вы много разговаривали с ней на философские темы?
Достаточно много.
A были у вас особые темы?
Нет. По большей части помню, как она говорила мне: «Когда ты начнешь писать?»
И она давала вам какие-то конкретные советы?
Нет. Просто говорила: начинай, а я потом помогу. A кроме того, подписала подаренную мне книгу: «Созревающему писателю». Я очень, очень ценю этот подарок. Она хотела, чтобы я стал писателем. Это был ее пунктик: «Ты должен, ты должен, ты должен…»
И вы стали писать?
Немного и недостаточно. Мне следовало бы написать о внутристудийной жизни.
А о чем еще вы разговаривали с ней?
Она расспрашивала меня о Голливуде, каким я его знал. Голливудские персоналии всегда интересовали ее. Каковы они сами, какой образ жизни ведут и все такое. Она любила музыку.
А каким образом она ее слушала?
На этот счет у нее был свой маленький фокус. Она ходила по дому с тросточкой и выстукивала ею какой-то чечеточный ритм. Выходила по вечерам со своей тросточкой, выстукивая тустеп. Ну, что-то вроде [Марлен] Дитрих. Минут десять или пятнадцать. Какой-нибудь передававшийся по радио мотив, насколько я помню. Мы с Фрэнком смотрели на это и веселились. Это было сразу и здорово, и восхитительно.
Ей нравилось работать в Голливуде?
Не сказал бы, что Айн было очень уж радостно в Голливуде. В Нью-Йорке ей было приятнее жить. В Чатсворте у нее был прекрасный дом, однако она больше любила Нью-Йорк и считала себя нью-йоркской жительницей. В этом городе она была счастлива. В известной мере она была помешана на Нью-Йорке. Помню, что в более поздние времена она могла видеть Эмпайр-стейт-билдинг из своей квартиры. Она обожала все это: дома, небоскребы… Приезжая в Нью-Йорк, Айн считала, что попадает в рай. В Нью-Йорке ей нравилось все. Она сама говорила это мне.