Автобиография духовно неправильного мистика - стр. 23
Как вы думаете, кого я увидел в школе первым? Конечно, своего будущего учителя. В жизни я встречал много разных людей: и красивых, и уродливых, но такого я не видел никогда: ни до, ни после школы! Он был преподавателем и собирался меня чему-то учить. А я не мог даже взглянуть на него. Должно быть, бог очень торопился, когда создавал такое лицо. Наверное, ему приспичило – он быстро слепил что-то непотребное и убежал. В итоге получился полнейший кошмар! У этого человека были только один глаз и нос крючком. Хватило бы и одного глаза, но нос делал его лицо по-настоящему безобразным. Он был просто огромным! И весил, наверное, килограммов сто пятьдесят, не меньше.
Таким был мой первый учитель – точнее, преподаватель. Даже сейчас, встретив его, я бы испугался. Знаете, он скорее напоминал коня, чем человека!
И вот этот первый учитель… Я, кстати, так и не знаю, как его звали на самом деле. Да и никто в школе не знал – я имею в виду детей. Мы прозвали его «учитель Кантар». Кантар по-индийски значит «одноглазый», но это еще и ругательство. Прямой перевод невозможен, слишком много нюансов. В общем, в лицо все обращались к нему «учитель Кантар», а за глаза звали просто Кантаром, «одноглазым».
Однако безобразным было не только его лицо. Что бы он ни делал, все было отвратительно. Разумеется, мой первый день в школе не мог пройти без скандала. Кантар безжалостно наказывал детей. Я никогда больше не слышал о подобных жестокостях по отношению к детям.
Это было на уроке арифметики. Я уже немного умел считать, бабушка потихоньку учила меня математике и чтению. И вот вместо того, чтобы слушать, я смотрел в окно на то, как солнце играет в ветвях чудесного фикуса. Никакое другое дерево так не сверкает на солнце, как фикус. Каждый листик дрожит в собственном танце, а все дерево превращается в бесподобный ансамбль, состоящий из тысячи блестящих певцов и танцоров, и при этом каждый ведет свою партию. Я глядел, как трепещет на ветру листва, как маленькие солнечные искорки отражаются в каждом листочке, как сотни попугаев прыгают с ветки на ветку, наслаждаясь жизнью. Еще бы, им ведь не нужно ходить в школу!
Я сидел и смотрел, и вдруг учитель Кантар прямо-таки набросился на меня.
– Нам стоит с самого начала прояснить некоторые вопросы, – прорычал он.
– Совершенно с вами согласен, – отозвался я. – Я бы тоже хотел прояснить некоторые вопросы.
– Почему же ты тогда смотришь в окно, когда я объясняю материал?
А я сказал:
– Арифметику нужно слушать, а не смотреть на нее. Я же не обязан рассматривать ваше прекрасное лицо, вот я и повернулся к окну. Что касается счета, то я все слышал. Спросите, и я вам отвечу.
Он вызвал меня к доске, и это было началом целой череды долгих неприятностей – не для меня, а для него. Дело в том, что я ответил все верно. Он не мог поверить и сказал:
– Прав ты или нет, но я тебя все равно накажу, потому как не положено на уроке смотреть в окно.
Он велел мне подойти к учительскому столу, а сам вынул из ящика коробку карандашей. Я уже был наслышан об этих знаменитых карандашах. Он вставлял их между пальцами ученика и затем, сильно сжимая ладонь малыша, спрашивал: «Ну что? Теперь все понятно? Хочешь еще?» И это с маленькими детьми!
Я посмотрел на карандаши и сказал:
– Я уже слышал про ваши карандаши, но прежде чем вы начнете свои пытки, запомните – это будет вам дорого стоить. Вас даже могут уволить.