Автобиография духовно неправильного мистика - стр. 25

– Нет, – сказал я. – Я рассказываю тебе лишь для того, чтобы потом, когда тебя спросят, ты не говорил бы, что ничего не знал.

Я отправился к комиссару полиции. Он оказался добродушным парнем. Я и не думал, что полицейские могут быть таким приветливыми. Он сказал мне:

– Знаю я этого учителя. Он и моего сына наказывал. Просто никто на него не жаловался. Жестокое обращение с детьми противозаконно, но пока нет жалобы, ничего нельзя сделать. Я тоже не подавал иск… боялся, что он оставит сына на второй год. Всего несколько месяцев оставалось до средней школы, вот я и решил не связываться.

– Тогда я подаю официальную жалобу, – сказал я. – Мне все равно, переведут меня дальше или нет. Я готов учиться в одном классе хоть всю жизнь.

Он взглянул на меня, похлопал по плечу и сказал:

– Здорово, что ты такой смелый. Завтра я пойду с тобой.

Я тут же помчался к председателю городской управы, который оказался просто тряпкой.

– Знаю, – сказал он. – Но ничего не могу сделать. Придется терпеть. Рано или поздно все привыкают.

Тогда я сказал… я помню каждое слово:

– Я не собираюсь терпеть то, что противоречит моим внутренним убеждениям.

– Раз так, – сказал он, – я ничем не могу тебе помочь. Сходи к моему заместителю, может, он тебе чем поможет.

За этот совет я ему до сих пор благодарен, потому что его заместитель по имени Шамбху Дубе оказался единственным достойным человеком во всем нашем городе. Я постучал в дверь его кабинета. Помните, мне было всего восемь или девять лет, а он был заместителем председателя городской управы.

– Войдите, – услышал я.

Скорее всего, он ожидал увидеть почтенного джентльмена и при виде меня слегка смутился.

Я сказал:

– Простите, что я еще маленький. Больше того, у меня нет никакого образования, но я бы хотел подать жалобу на учителя Кантара.

Он внимательно выслушал мой рассказ о том, как этот человек издевается над первоклассниками, как он вставляет им карандаши между пальцев и потом сильно сжимает ладонь, как он засовывает ученикам иголки под ногти… Заместитель председателя просто не мог в это поверить!

– Я, конечно, слышал некоторые сплетни, – сказал он. – Но почему же никто не жаловался?

– Люди боятся, что он станет издеваться над их детьми еще больше.

– А ты не боишься? – спросил он.

– Нет, – ответил я. – Потому что я готов остаться на второй год. Это все, что он может сделать.

Я сказал, что готов оказаться неуспешным и буду драться до последнего.

– Либо он, либо я – вместе в этой школе нам не бывать.

Шамбху Дубе подозвал меня к себе и взял меня за руку:

– Мне всегда нравились смелые люди, но я никогда не видел столь юных бунтарей. Ты молодец!

Мы подружились, и наша дружба продолжалась до самой его смерти. В нашем городке, по сути деревне… Двадцать тысяч жителей, по индийским меркам это еще деревня. В городе должно жить не меньше ста тысяч человек, и тогда он все еще будет маленьким городишкой. А там, где больше полутора миллионов, – вот это уже большой город. Так вот, в нашей деревне я ни разу не встречал человека, который мог бы сравниться с Шамбху Дубе по талантам и душевным качествам. Кому-то покажется, что я преувеличиваю, но я во всей Индии такого человека больше не видел. Он такой один.

Пока я бродил по всей стране, он терпеливо, месяцами, дожидался, когда я вновь загляну в родной город хотя бы на денек. Он единственный встречал меня на вокзале, когда мой поезд приходил в ту деревню, – конечно, не считая моих отца и матери, они тоже приходили. Но Шамбху Дубе не был моим родственником, он просто меня любил. И эта любовь началась с той самой встречи, в день, когда я решил бороться против учителя Кантара.