Аспид - стр. 2
– И вдруг выходит человек, – чуть громче и торжественно продолжил музыкант. – Это был чревовещатель. Он рассказывал, откуда он и где он был.
– Неинтересно, – откинулся на спинку стула Глеб.
– А затем сказал, что приручил демона, – не обращал внимания музыкант. – И теперь этот демон служит ему. Искры! Пламя! И сквозь дым, два крыла! Шея длинная. Изгибается.
– Живой змей? Не может быть! – оживился офицер.
– То царские забавы. Всякое может быть, – кивал сам себе костолом.
– Точно! Огромный. Жуткий. Но при этом прекрасный.
– Брехня. Если б кто-то привез живого змея, об этом на каждом углу трепали бы, – сказал Глеб.
– А это потому, что не было его. Я был там. Никто его не видел ни до праздника, ни после. Думаю, это и есть настоящий демон. Глаза горят. Чешуя переливается. Крылья из пластин алмазных, изумрудных и сапфировых. А тело черное. Словно из мглы рожденное.
Все замолчали. В полумраке пустой залы стало как будто слишком душно и мрачно, но в этот момент никто не осмелился бы отдергивать штору и впускать в эту вязкую тишину холодный лунный свет.
– И как же продают душу, по-твоему? – прервал молчание Глеб.
– А вот это вы уже зря затеяли, – в кои-то веки серьезно сказал офицер.
– Почем мне знать, – пожал плечами музыкант. – Старухи говорят, что позвать достаточно. Черт сам придет. Ему души всегда нужны.
– Думаешь, любая душа сойдет? Я вот считаю, что душа, если она есть, каждая свою цену имеет. Значит, не по первому зову придет, а к особенным. Вопрос, каким надобно быть, чтоб чертей заинтересовать? И что потом?
К столу тихо подошел мальчишка, что весь вечер забирал их бутылки и приносил новые.
– Хозяйка хочет, чтобы вы ушли или болтать о чертях перестали.
Он быстро ушел, а офицер вернул свойственную ему легкость и добродушие.
– Баста! – встал он из-за стола. – Уходим. Я портить отношения с местной ведьмой не хочу.
Жил Глеб в небольшом доме, сам его называя лачугой старого пьяницы. Хотя дом был вполне крепок и ладен. Крайне пригоден для деятельности молодого егеря, кем Глеб служил. Но спесь и самомнение помнили еще отцовское имение, а потому каждый раз, осматривая свое хозяйство, Глеб разочарованно вздыхал, попутно бормоча: как он ненавидит свою жизнь и как презирает все его окружающее.
Около трех часов ночи вернулся он, качаемый игристым, и хрипло крикнул:
– Я дома!
Не торопясь к нему вышли две легавые. Старушки остались еще из прошлой жизни. Когда-то натренированы отцом и очень им любимы. Глеб относился к собакам намного лучше, чем к себе. Достал из-за пазухи небольшой сверток с порубленным мясом и ласково погладил соседок.
– Спите, значит, лентяйки. Вот вам гостинец.
За окном шумел теплый летний дождь, и ветки кустов качались в такт мыслям Глеба. Он огляделся и, стараясь не споткнуться, подошел к своему сокровищу.
– Где же моя Королевна? Вот моя малышка. А это тебе.
Оставшееся мясо он отдал любимому и единственному соколу. Она встрепенулась и сейчас довольно рвала сочный кусок, иногда поглядывая на хозяина. Глеб улыбался.
– А я сегодня, знаете ли, вновь все испортил. Так что скромно живем еще с пару недель. Ну да ничего.
Глеб отошел от сокола и подошел к неказистому шкафу, в котором схоронил экзотические вещи, спасенные из отцовского имения. Из шкафа он достал бутылку шампанского и пыльный кальян, который никто много лет уж не раскуривал. Глеб поставил бутылку и начал разбираться с турецкой забавой.