Армейские рассказы - стр. 27
– Убит! Убит! – кричит Пикас, направляя оружие то в одного, то в другого солдата.
– Довгалëв! – кричит Шабалтас, – у тебя что, глушитель на стволе!? Не слышу выстрелов!
– Ту-ду-ду-ду, – частит Довгалëв, сотрясая автомат в воздухе.
– Поднимаемся в атаку! – кричит Козятников и, схватив калашников за цевьё, бежит в сторону кустов.
– Давайте, рапаны, вперёд на мины! – подбадривает Шабалтас, и тут ему в спину бьёт осколок фугаса в виде комка из слежавшегося мха, каких-то веток и птичьего помёта. Сержант вскидывает руки к небу и медленно начинает оседать на колени.
– Командира ранили! – перекрикивая воображаемую канонаду орёт Граховский, – выносите его с поля боя!
Мы подхватываем обмякшего Шабалтаса под руки и тащим подальше от наступающего противника. Он теряет сознание и безвольно волочится ботинками по траве, становится таким тяжёлым, что третьему товарищу приходится поднимать его ноги и бежать вслед за нами. Из лесного массива, тем временем, вслед за бравым Пикасом, который следит, чтобы убитые оставались мёртвыми, выскакивает весь третий взвод и теснит нас к краю поляны.
– Пленных не брать! – во всю глотку кричит сержант Кузнец и даëт в воздух длинную очередь.
– Военные! – врывается в шум боя пронзительный голос прапорщика Андриянца, – вы что тут, ë*нулись совсем!? Что за война здесь у вас!?
Несколько пуль с пронзительным гудением рассекают воздух возле прапорщика и лопаются у него за спиной, словно мыльные пузыри, грохот автоматов пропадает, а убитые тела павших товарищей быстро оживают и обретают подвижность.
Козятников вытягивается в стойке «смирно», подкидывает ладонь к виску и делает один строевой шаг в направлении Андриянца.
– Товарищ прапорщик, – рапортует он скороговоркой, – учебное занятие по обустройству окопов для стрельбы из положения лëжа проведено, замечаний, нареканий нет.
– Вольно, – отвечает Андриянец, – первый взвод, – он кивает себе за спину, – на стрельбы, третий – на окопы.
– Есть на окопы! – звучит мгновенный ответ Пикаса.
Мы отдаëм лопатки третьему взводу и строимся в шеренгу на краю поляны. Через пять минут мы уже на главной площадке, нам выдают по три холостых патрона, и мы корявыми неумелыми движениями вщëлкиваем их в рожок.
– Повторяю для филинов, – Шабалтас расхаживает перед нами с автоматом в руках, – затвор обратно не сопровождаем, делаем вот так, – он оттягивает затвор до упора и резко отводит руку в сторону. Автомат клацает, и сержант упирает приклад себе в плечо, – стреляем вот в таком положении, е*альником в крышку ствольной коробки не лезем, понятно, да?
– Так точно, – отвечаем мы.
– Вызываю по одному, свой автомат оставляем товарищу, берём только рожок с патронами, понятно, да?
Начинаем по одному подходить к стенду для стрельбы. Выстрелы просто оглушительные. Каждый стреляет три раза и возвращается в строй.
Слышу свою фамилию, скидываю с плеча ремень и передаю автомат следующему за мной.
– Автомат боевой, незаряженный, личный номер пятьсот сорок семь шестьдесят, – сопровождаю я передачу оружия в чужие руки и шагаю к офицеру.
– Рот приоткрой перед выстрелом, – советует он, – меньше по ушам ударит.
Мой первый выстрел из автомата. В уши гулко бьёт звуковая волна, звук от выстрела облетает стрельбище, цепляется за редкие кусты и тонким писком возвращается внутрь черепной коробки. Второй выстрел, третий… На большом белом листе бумаги чернеют рваные дыры от вырвавшихся газов. Поднимаюсь на ноги и рапортую: